Беги

Глава 1

Сегодня, в свой 24 день рождения, я могу с полнейшей уверенностью заявить, что ненавижу Белый дом. Убогое в своем дорогостоящем лоске как снаружи, так и изнутри, оно вызывает во мне лишь приступы тошноты.

И площадь перед зданием я тоже ненавижу. Всем сердцем. Просто за то, что там так красиво, и это привлекает внимание туристов. Так и должно быть, в общем-то, но легче от осознания не становится.

Ничего личного ни к президенту, ни к кому-либо еще я не имею. Просто хотелось бы хотя бы однажды отпраздновать день рождения так, как хочу сама, а не приходить сюда, одетой с иголочки. К таким же одетым в строгие костюмы и платья людям, которые ничерта обо мне не знают, и находятся здесь лишь из-за того, что должны.

И я должна. По статусу. Хоть статус этот принадлежит отцу, мне, родившейся в этой семье, не оставили выбора.

Так бывает, когда ты дочь дипломата.

Наверное, моему отцу тоже ненавистен Белый дом. Столько времени проводить в его стенах, словно в тюрьме, весьма.. сложно.

Меня с пеленок приучали действовать определенным образом. Никакого алкоголя, наркотиков и нарушений. Никаких неподобающих нарядов и провокационных поступков, привлекающих внимание журналистов. Чистая, строгая одежда, аккуратные волосы, гладкая кожа. Сияющая улыбка. Я не могла болеть или чувствовать себя несчастной. Плакать запрещалось. Громко смеяться — тоже. Никаких фривольностей в общении как с именитыми представителями Парламента, так и с обычными официантами. Весь мой досуг — продуман заранее, проверен на наличие потенциальной опасности, одобрен сначала начальником безопасности, а после лично отцом. Я не могу выходить из дома без охраны. Никуда.

Жестко, конечно, но годам к 5 я так привыкла, что и не задумывалась, что у кого-то бывает по-другому. Все мое окружение состояло из таких же детей важных родителей. Нас растили, как тепличные цветы, которые погибают под сильным ветром. Я привыкла. Привыкла настолько, что до подросткового возраста и не думала возмущаться. А когда наступил бунт в возрасте 15 лет, когда начала понимать, что не могу выйти с подружками в кино или сходить на пижамную вечеринку, стало сложнее. Но сложнее, в основном, мне самой, ведь бунтовать мне тоже запрещалось. Почти вся моя жизнь всегда происходила под прицелом чьего-нибудь цепкого взгляда. Было очень мало мест, где я могла позволить себе быть собой, ходить в толстовке и с небрежным пучком, ругаться матом, смеяться до слез и рыдать в подушку, пока лучшая и единственная подруга занималась рядышком тем же самым.

Мы с Эллой ненавидели друг друга большую часть детства. Вынужденные тесно общаться из-за дружбы семей, мы мило улыбались друг другу, мастерски маскируя фальшь. Элла бесила меня. Каждую встречу я находила причину ненавидеть ее чуть больше, чем раньше, а причину этой ненависти поняла лишь к началу пубертата.

Мы были чертовски похожи. И это сводило меня с ума. Хорошенькие светленькие девочки с прямыми от природы волосами, одинаковый возраст, одно окружение. Похожие платья, дома по соседству, общие уроки танцев и языков. У нас просто не было шанса не подружиться, поэтому мы, обе невыносимо упрямые (насколько позволяло положение), сопротивлялись, как могли. Я смотрела на Эллу Портер и видела отражение себя. Всегда аккуратная, чистая и вежливая. Податливая, неконфликтная, спокойная. Ни одного лишнего слова, ни одной лишней съеденной булочки за обедом. Идеальная маленькая принцесса.

Но к 14 эта ненависть вдруг закончилась. Так же неожиданно и неизбежно, как и начиналась. Наверное, мы обе поняли причины этой вражды. Осознали, что никто больше во всем мире не может понять нас, как мы сами.

Так что с тех пор были неразлучны, как и прежде, но уже без разъедающей злости внутри. И вместе научились находить обходные пути в правилах, которым следовали всю жизнь.

***

Я стояла напротив величественного здания, пытаясь отыскать скрытые резервы сил, чтобы пережить очередной обед, но с ноткой праздника в воздухе. Мне 24 года. Я взрослая девушка, если подумать, уже давно. Но на таких обедах чувствую себя едва ли не престарелой, и возраст здесь не играет роли.

Мужчины в деловых костюмах проходят мимо, кидая мимолетные взгляды, одаривая улыбками, узнавая, но не останавливаются поболтать, занятые работой. А я сохраняю лицо, вежливо улыбаюсь и удерживаю маску спокойного безразличия. Я овладела искусством надевать маски в совершенстве.

— Кэти! — слышу позади и оборачиваюсь, находя глазами лучшую подругу в темно-синем платье строгого кроя.

Мы все еще похожи, словно родные сестры, но с годами научились подчеркивать индивидуальность в условиях ограниченных возможностей. В основном, различия были незначительные: цвет глаз, разные цвета в одежде, например, а еще я ненавидела браслеты, а Элла не выходила из дома без одного симпатичного экземпляра, подаренного мной несколько лет назад.

Подруга быстро и искренне обняла меня, нарушая негласное правило, гласившее, что проявление сильных чувств на людях — неприемлемо.

— С днем рождения, красотка, — жарко прошептала на ухо и ярко улыбнулась, отстранившись. — Хотела подарить до того, как мы зайдем.

И достала простую коробочку с цепочкой из белого золота внутри, на которой висит маленький ключик, поблескивая крошечным бриллиантом.

— Красота, — искренне улыбнулась и быстро сменила старую подвеску новой, благодаря бога и себя, что мы с Эллой все же стали друзьями. — Спасибо!