Беги, Макс, беги

Беги Макс беги...

Глава 1 Так получилось

Здравствуйте, если вы собрались прочитать моё сочинение, как я провел - это лето, то вам непременно надо узнать про мою семью, а то возникнет много вопросов, куда смотрели мои родители, школа и милиция.

Давайте по порядку, Я Максим Петрович Монтеки 1970 года рождения, ученик школы №5 города Энска, возможно подающий большие надежды и обладающий незаурядным потенциалом, если бы не мой характер.

В моём воспитании непосредственное участие принимали: отец - инструктор горкома партии и сын испанского революционера Пётр Хосевич Монтеки, маман - оперная дива филармонии Элеонора Монтеки, отчества она не признавала, и старшая сестра - студентка мединститута, конечно, будущая светила терапии Ольга Петровна, соответственно.

И как у таких родителей и при такой сестре, вырос такой сын непутёвый?

Маман единственная, кто не делал мне мозги, она вообще человек лёгкий и отходчивый, считала меня личностью незаурядной и потому не нуждающейся в наставлениях. С остальными, родными и близкими мне приходилось жить, как в осаде, постоянно оправдываясь и замирать при первых звуках своего имени.

На дворе благоухал зеленью и жужжал шмелями май 1984 года, а я бежал от железнодорожной станции, вцепившись одной рукой в спортивную сумку с «сокровищами», второй рукой помогал своей ценной тушке перемахивать заборы. Менты, хоть и не толстые, но отставали, куда им, впереди спортсмен-юниор запрещённой ныне секции карате.

Итак, про «сокровище». С «такими родителями» учился я в школе не простой, а очень с уклоном в разного рода достойных родителей и физику математику.

Отпрыски городской знати, посещающие заграницу, бывающие в магазинах «Берёзка», часто нуждались в наличных, не учтённых родителями. Моим одноклассникам самим было не с руки, вот и стал Максим Монтеки тем самым школьным барыгой. Короче «сокровище» - это две пары «Левайсов» и пара кроссов «Адиков», в общей сумме 320 рублей. Кто понимает, что такое две зарплаты в одной сумке, тот вцепиться и будет бежать, как за Родину.

Бежал я в подвал Петровича. Единственное место в этом городе, где мне было по-настоящему хорошо и спокойно.

Петрович когда-то был физруком в нашей школе, а ещё прапорщиком в отставке какого-то рода войск, про который говорить нельзя, он даже выпив называл его конторой или фирмой. Когда карате запретили в первый раз, Петровича попёрли из нашей блистательной и незаурядной школы. Старые друзья помогли с подвалом и организацией военно-спортивного кружка «Патриот», где нас Петрович и обучал рукопашному бою и вообще всему, как правильно, настоящему мужчине, вести себя и Родину защищать от угрозы НАТО. В том же кружке я познакомился с простыми парнями, у которых не то что джинсов, но и отцов отродясь не было, за - это наше различие они и отмудохали меня при первой встрече.

Вот и прибежал я в наш подвал, а там прокурорские с обыском. Петрович грустный возле своего-же стола, а тут Макс Монтеки нарисовался не сотрёшь, с сумкой и вспотевший. Всё бы ничего, да план «Перехват» объявили, с описанием злостного спекулянта, убегающего от группы захвата. Как вы понимаете картина получилась так себе.

Петрович оказался виноватым по статьям 219.1 «О нелегальном обучении каратэ» и 154. «Спекуляция» УК РСФСР, а я как несовершеннолетний и сын «таких родителей» пошёл свидетелем и был передан на поруки семье.

Обломалось весёлое лето - это были все мои мысли на тот момент. Уже ни о каком Крыме и речи не могло идти, тем боле об Болгарии.

Испанские корни моего папочки бушевали по всей гостиной, он сотрясал воздух кулаками и говорил о том, что хорошо дед не дожил до такого…, маман капала валерьянку и успокаивала, мол предприимчивость у него, как раз от деда, перебесится, возьмется за ум. Сестра обвинительной и безупречной статуей смотрела на меня, как на пустое место. Вот в этой обстановке и было принято решение отправить меня в деревню Орловку к бабушке, на всё лето, от греха подальше.

Моя бабушка, по маминой линии, жила не тужила и знать особо не хотела, что там в городе у детей делается. Деревня Орловка была обычная такая, как и все остальные деревни, с колхозом, развалившейся церковью, которую вот уже не один год пытался восстановить поп-волонтёр.

Давайте я расскажу про свою бабушку Паулину Архиповну в девичестве Орлову.

Когда-то деревня Орловка была частью большого поместья, купца миллионщика, имевшего баржи на реке и мануфактуры в городе, а Архип Орлов был приказчиком, того самого миллионщика. Деревня с пристанью, фруктовыми садами и маслобойней, как раз, и управлялась моим прадедом. Теперь об - этом никто старался не вспоминать. Бабуля, прошедшая лагеря за грехи отцов, вернулась в отчий дом уже в 1953 году и обнаружила некогда красивую, кирпичную усадьбу в разрушенном и разграбленном виде. Стены в два этажа без окон и перекрытий да черепичная кровля, как-то непонятно выжившая, ещё частично сохранился кованный забор. Колхоз ей и выделил её же землю.

Устроилась бабушка в управу колхоза, как обученная наукам. Работала сразу везде: счетоводом, секретарём и ответственной за культмассовый сектор. Случилась у неё, уже не молодой, но ещё довольно интересной женщины любовь с агрономом, моим будущим дедом. Рядом с бывшей усадьбой они выстроили свой домик, участок огромный, одной картошки соток двадцать высаживали. Всю свою жизнь дед Андрей намеривался отремонтировать усадьбу или снести для расширения сада, так и помер, летом 1979 года, не успев ни то, ни другое.

*****

Петрович под следствием, я с сумками на вокзале, в руке билет плацкартного вагона. Под конвоем сосредоточенной сестры Ольги Петровны и неунывающей маман, отправляюсь в ссылку.

Возле вагона меня передали с вещами и билетом проводнице, по-моему, моя родня просто следила, чтобы я точно уехал.

Вот и моё место в плацкарте, среди мужиков уже пахнущих алкоголем, луком и немытыми телами. Настроение паскудное. Стало очень стыдно перед Петровичем. Резко сократилась армия друзей. Жизнь катилась вниз, и вообще я не знаю, как пережить - это лето.