Беглец отовсюду

19. Всё хорошо

В первые день и ночь прошли примерно двадцать пять лиг. За вторые сутки — даже двадцать девять. Доктор несколько раз с интервалом часа в четыре направлял на солнце блестящий металлический инструмент, похожий, на взгляд Пола, на паука, который едет на велосипеде, и что-то записывал. А по вечерам, покорпев на записями, сообщал всем, какое расстояние прошел плот.

Сплавщики не соврали — Доктор Хтоний подсчитал, что если аккуратно держаться середины Павы, то действительно можно без усилий добраться до Акраима за шесть дней. Говорят, кое-кому и за пять удавалось.

Половину второго дня путники проспали без задних ног. Потом ели, лениво возлежали на ароматных бревнах, дремали, снова ели. Устраивали на плоту очаг, для которого пришлось выменять у сплавщиков два ржавых листа железа.

Один положили на бревна и особым образом набросали на него вымоченное в реке тряпье, которое нашлось в шалашах. А сверху накрыли вторым листом железа — так, чтобы он, прогнувшись, образовал углубление, в котором и развели костер.

Дрова тоже пришлось отменять у сплавщиков за звонкую монету — второпях, когда нанимали плот, о них не подумали. Сплавщики, почти за каждую услугу, спрашивавшие то пару комплиментов, то выгодку, ходили чрезвычайно довольные. А вот свой огромный чайник Викул прихватил с собой — как и устрашающих размеров поварской нож, внушительный котелок, несколько двузубых вилок и топор.

Очаг удался, и вечером был свежий тинман с капелькой селеники, которую Шимма и Анит время от времени примечали и собирали, пока все шли краем леса к реке.

Разговоры не клеились. Возбуждение от длинного и относительно небезопасного перехода улеглось — осталась одна усталость. Лишь Викул, которого утомить было непросто, выказывал некоторый интерес к жизни. После ужина он встал, похрустел костями, на секунду приобнял за плечи сонных девушек, которые безмолвно глядели в огонь, прихлебывая из кружек, и подсел к Полу.

— Слушай, а вот ты говоришь… «самолет» - он из железа, так?

— Не из железа, но из металла, да. Алюминий называется — есть такой на Земле. Он легче, чем железо, — с готовностью ответил Пол, несмотря на то, что уже и сам начал клевать носом.

— Но в воде, надо думать, утонет?

— Утонет.

— А как же тогда он на воздухе держится — самолет-то?

Пол напрягся, ворочая в голове школьный курс физики:

— Ну, вот воздух… Он же не бестелесный. Если вы рукой махнете достаточно быстро, вы почувствуете, как он сопротивляется — так?

— Так.

— Когда, например, птица крыльями машет, она как раз от воздуха и отталкивается, чтобы подняться. А потом парит — как бы ложится на него и лежит. Как лист на воде, скажем. Когда ей надо повыше лететь, она опять крыльями машет. Чем быстрее летит, тем меньше ей надо сил тратить. Потому что… потому что, воздух начинает давить на крылья снизу сильнее, чем давит сверху.

— А он что — давит сверху? — кузнец недоверчиво выкатил на Пола и без того круглые глаза.

— У нас подсчитали, что на среднего человека воздух, который у него над головой находится, давит так, как будто ему на эту голову и плечи посадили еще трех-четырех человек... примерно… Тут, у вас, я думаю, то же самое.

— А почему я этого не чувствую?

Пол понял, что сейчас чего-нибудь наврет, но решил не сдаваться:

— Потому что внутри человек состоит на семьдесят сотых частей из воды. Она поплотней воздуха будет. И тело — оно сопротивляется давлению воздуха. Вот если в воду залезть, чувствуешь ведь, как она давит снаружи? А вылезешь — сразу легче. Потому что воздух давит меньше.

Викул развел ручишами:

— Ну-у — вода! Она же не летает, как воздух. Воздух-то — он везде! На гору зайдешь — дышишь же. Он летучий, значит. Как он может давить?

Полу стало совсем трудно. Он пустился в объяснения про то, что воздух состоит из очень маленьких частиц, которых не видно потому что они ну очень маленькие. Что частицы притягиваются к земле, как и большие предметы. И вот из-за притяжения земли воздух и давит на всех этими частицами, потому что они как бы тоже — «предметы». Тут кузнец сделал хитрую физиономию и пригвоздил Пола вопросом «А почему твои частицы тогда все на землю не попадали?»

Тут уже и Доктор Хтоний начал прислушиваться к разговору, интересуясь, как юноша выкрутится. Полу пришлось вводить понятие «энергия», с которым он мучился-мучился да и переверстал в «жизненную силу». В его изложении у частиц воздуха наличествовала некая жизненная сила, которая зависела от того, горячий воздух или холодный. Поскольку нагревает его солнце, объяснял Пол, частицы от тепла движутся кто куда — мол, «жизненная сила» их толкает. Это и придает воздуху летучесть. На вопрос, кузнеца «а почему же частицы тогда не улетают к демоновой бабушке вообще от земли, хоть я и не верю в этот ваш «шар»?» Полу пришлось напомнить о земном притяжении.

Викул запустил пятерни в бороду и некоторое время яростно ее терзал, глядя в одну точку.

— Но я убей не пойму, почему самолет, который утонет в воде, не падает в воздухе!

Пол в досаде хлопнул себя по коленке и спросил у Доктора, нет ли у того не мятого куска бумаги?

Старик с готовностью повозился с чем-то на поясе и выдал мальчику чистый прямоугольник довольно тонкой выделки. Пол тщательно сложил «галку», проверил симметрию крыльев и самую малость загнул задние кончики вверх. Затем он встал, намочил в реке палец, нашел направление ветра, с нажимом сказал:

— Вот почему! —  и аккуратно, но довольно сильно запустил бумажный самолет по ветру.