Беглец отовсюду

22. Берта

Пола разбудили голоса кузнеца и Доктора. Солнце всё еще стояло высоко. Казалось, нападение на реке произошло минут пятнадцать назад. Бок болел настырно — внутри то дергало, то сверлило. Мальчик заворочался чем привлек внимание старика:

— Нет-нет-нет! Давай-ка ты не будешь возиться. Сейчас вот, подожди…

Полу пришлось еще раз выпить огненного бальзама. Вскоре после «взрыва» в желудке в боку перестало дергать, а голове образовалась спокойная и даже какая-то философская безучастность.

Викул, пока старик занимался раненым, взвешивал в руках топор и оглядывал края оврага в поисках сосенки помоложе. Шимма и Анит сидели шагах в шести от Пола, все еще закутанные в одеяла, и о чем-то шептались.

Хтоний потрогал лоб мальчика, убедился, что жара нет, покивал и вернулся к Викулу. Тот выставил вперед огромный, закаленный в жаре кузницы палец и продолжил:

— …значит, чего? Сделаем волокушу. Вниз положу сосновых веток — свяжем этак… веером. Ну, вот так, — кузнец изобразил, — А сверху одеяла. Получается, головой — туда, ногами — сюда. Я впрягусь и пойдем потихоньку. Если там яма или что — ну перенесем…

Доктор открыл было рот, чтобы согласиться, но тут между ним и кузнецом выросла откуда не возьмись разъяренная Шимма. Повязка с ее головы слетела, голубые волосы растрепались и упали на глаза. Девочка пихнула Викула обеими руками в огромную грудь и крикнула:

— Не дам его волочь, как падаль!

Ошеломленный кузнец даже отступил. Шимма снова бросилась на него и опять пихнула:

— Ты!.. Викулище!.. Не понимаешь ничего!!

— Да что такое-то?! — огромный детина даже не пытался защититься от девочки, которая принялась бить его в грудь маленькими кулачками и всхлипывать.

— Не дам!.. Думайте, как сделать… Вы умные вон все!

Шимма в последний раз слабо толкнула Викула и разрыдалась.

Пол не понимал, кто орет, почему орет — ему снова ужасно захотелось спать, и он с готовностью провалился в гостеприимную темноту. И поэтому не видел, как Доктор Хтоний осторожно взял плачущую девочку за плечи и прижал к себе, повторяя «Hosh, maidan, diaar… Hosh…», а сам кивком головы подозвал Анит.

Они снова усадили Шимму и закутали ее в одеяла. Доктор дал ей маленький глоточек своего жгучего эликсира и оставил на попечение дочери кузнеца. Они с Викулом отошли от девушек подальше и присели.

— Чего это она? — стараясь говорить тихо, проворчал кузнец, — Думать-то надо, как его тащить. Нас поди ловят… На руках я, допустим, пронесу… ну часа три-четыре. А потом что?

— Возможно и не ловят, — задумчиво ответил старик, — Что нас все это время вели — это понятно. Жаль, Анит «не видела», она бы заметила… И вот я думаю, что на реке-то они случайно это всё устроили. Кто-то сдурил, нарушил приказ или что там у них…

Сейчас-то девочка «видит» — я заметил на плоту. Иначе она против Шиммы не устояла бы…

Он скупо улыбнулся, помолчал и продолжил:

— Конечно, оставаться тут долго мы не можем. Но вот что я полагаю… Я эти места худо-бедно знаю. Попробую достать хоть осла, что ли. А вы сидите тихо, костра не разжигайте, сушитесь так. Если я вдруг не вернусь, то запоминай: ночуете и утром отправляетесь в сторону Акраима. Думаю, не потеряешься.

Когда доберетесь, там спрашивай, где живет господин ювелир Симон да Гэ. Ему скажешь, что вы от господина Хофмаана, что он сам скоро будет, а вас просил устроить на первое время.

— Кто это — Хофмаан?

— Да я это! Так или иначе я тоже приду к да Гэ. Поэтому ждите. Барыши старайтесь беречь и по городу не шляться. Что касается Пола, волокуша — это выход. Шимма поостынет, да и Анит ей, я думаю, объяснит. Но в город входить нужно так, чтобы мальчик был на ногах. Поэтому особо не торопитесь. Нужно, чтобы он оклемался… Пойдем, оставлю тебе мазь и бальзам.

Перевязку делайте каждое утро, а вечером проверяйте — не подтекает ли. Если будет жар, давай бальзама четыре глотка, но всего — не больше двенадцати в сутки. А так — два глотка, по два раза в день…

Друзья встали и направились к сваленным в кучу вещам. Кузнец принял снадобья, рассовал по карманам. Доктор в двух словах рассказал девочкам то же, что и Викулу, умолчав о лишь о волокуше и о том, что может не вернуться. Затем проверил, хорошо ли висит сумка на животе, пристроил на спину шерстяную скатку, со спрятанным в ней мечом, раскурил трубочку и, не прощаясь, пошел под дну оврага — под уклон.

Когда воздух немного посерел, и сумерки изготовились затенить лес, в овраге спали уже двое — Шимму сморило через час после ухода Доктора.

Викул уже два раза поднимался наверх и высматривал, не появится ли худая фигура старика среди деревьев? Его снедало беспокойство. Он спускался в овраг и бормотал себе под нос, что не стоило отпускать Хтония, что демон бы с ним — с ослом, что дошли бы и так, и что как оно там обернется — в проклятущем Акраиме — вовсе неясно, и что бывал-то он в столице всего раза три и никого в городе толком не знает.

Кузнец то принимался перекладывать вещи в мешках, то подкрадывался к спящему Полу и всматривался в его лицо, то заглядывал в свои колоссальные сапоги и убеждался, что они еще мокрые.

Наконец, спокойно сидевшая все это время Анит, сказала:

— Пап, он придет. Я знаю.

— Ты-то знаешь, а я-то вот думаю, что он старый все-таки. Он же демон знает — какой старый! Ну как он отобьется, если что? Если кого много? Один, да еще старик…

— Пап, он придет, не волнуйся ты Ворона ради! И он не такой старик, как все другие.