Белая Орхидея

Белая Орхидея

Дождь лил все сильнее, его шум почти заглушал сигналы проезжающих мимо машин. Я шёл вдоль домов, ощущая, как вода струйками стекает с моей головы и лица, течёт по моей спине и груди. Перед глазами все плыло. Это был июльский вечер, небо уже начало готовиться к ночи и менять цвет с голубого на темно-синий. Наверное, только благодаря летнему теплу я еще не окоченел от холода, так как промок до нитки. В кроссовках хлюпала вода, я продолжал брести, иногда загребая грязную воду из особенно глубокой лужи. Люди, прятавшиеся от ливня под козырьками домов и остановок, удивлённо на меня смотрели. Но мне было все равно. Я протер глаза мокрым рукавом джинсовой куртки, стало немного лучше видно. Проехавшая мимо машина окатила меня грязевой волной так сильно, что даже в рот попало. Я сплюнул и продолжил свой путь. Внутри не было ни раздражения, ни ненависти, была лишь пустота. Уличные фонари загорелись как по-волшебству, но стена дождя приглушала их свет. В моей голове пронеслась мысль, что этот мир плачет вместе со мной, но потом я вспомнил, что на самом деле миру плевать на меня. В правой руке я продолжал держать заключение врача, не помню, как и когда я вышел из здания клиники, мне казалось, что я все время брожу по улицам. Учитывая, сколько я брожу, бумага уже должна была раствориться, но она была в файле и это спасло ее от гибели под суровым проливным дождем. Я не смог опустить глаза на нее, она вызывала у меня ужас, от которого становилось еще холоднее, чем от дождя. Поэтому я просто шёл, продолжая держать её, зажатой в кулак.

Дождь начал стихать и я смог отчетливее рассмотреть район, в который меня занесли мои ноги. Это был район порта, один из самых старых в нашем городе. Каждое поколение перестраивало его под свои вкус и цвет. Впереди меня пролегал мост, по которому деловито сновали машины. Я вздохнул и медленно побрёл по пешеходной дороге. Уродливое старое строение моста, почему его никто не ремонтирует? Понастроили элитных многоэтажек вдоль набережной, а мост так и остался старым и ободранным. Да плевать. Мне уже всё равно. Я дошёл до середины моста и остановился. Сердце продолжало биться в груди и шее так неистово, что я уж подумал — сердечный приступ настигнет меня быстрее, чем смерть от моего диагноза. Вспомнив об этом, я снова ощутил прилив холода и кулак сжал бумажку еще сильнее — файлик недовольно зашелестел. Я подошёл к перекладине и повернулся в сторону воды. Передо мной далеко внизу плескалась чёрная жижа, наверное, от такого ливня уровень в реке должен был сильно подняться. Я вздохнул. Вся моя жизнь, все мои планы и мечты, моя учеба. Что теперь? Я до этого никому не был нужен и всего пытался добиваться сам, а теперь? Теперь я вообще никому не буду нужен. Зачем мне теперь все это? Что теперь делать? Я поднял руку и провёл ею по мокрым волосам. Внутри головы стучали молоточки, но к этому я уже привык. Глиобластома. Это слово тогда сказал врач. Гли-о-блас-то-ма. Я произнёс его по слогам, чтобы осознать ещё раз, что это не страшный сон и не тупой сериал и что это на самом деле происходит со мной.

«Мне очень жаль, - начал доктор. В его глазах читалось сочувствие. Это был хороший доктор, из тех, кому не все равно. - Мы все проверили, у вас глиобластома. Неоперабельная».

Я тогда не понял ничего, так как на коленке лежал телефон и я одни глазом читал переписку пацанов из университета, они планировали вечеринку в следующую пятницу. Я отвлёкся от телефона и посмотрел на врача — он терпеливо ждал. Наверное, ожидал эмоционального всплеска и взрыва слез. Обычно, так люди реагируют на такие вещи. Но я тупо уставился на него, будучи полнейшим шлангом в вопросах медицины. Телефон на коленке возбужденно подрагивал от сыпящихся сообщений. Я не удержался и взглянул на экран, усмехнулся, пацаны планировали заказывать пиво и играть в карты на раздевание, смешно, что девчонок все стеснялись позвать. Я снова поднял глаза на врача, он смотрел на меня. И тут до меня дошло — что-то не так.

«Простите, я не знаю, что это, это болезнь такая? - я начал сосредотачиваться на лице врача, игнорируя вибрации телефона. - Поэтому у меня иногда голова так дико болит?»

«Да, - врач вздохнул и сел поудобнее, наклонившись ко мне. - Леонид, - он назвал меня по имени. Обычно, мой сбежавший отец так начинал разговор, когда просыхал после пьянки и вспоминал о моем существовании. И такие разговоры ничем хорошим не кончались. Я насторожился. - Леонид, ты пришёл в клинику один? Может быть, твои родители или друзья здесь?»

«Н-нет, - протянул я. - Один пришёл. Но клинику посоветовали друзья, сказали, что когда голова долго болит, то это плохо. И что здесь за нормальные деньги сделают хорошую диагностику. Я вообще уже третий раз прихожу, - я недовольно пожал плечами. - Мне постоянно звонили и говорили, что нужно еще то и другое сделать».

«Хорошие у тебя друзья, - задумчиво ответил врач, переворачивая какую-то бумажку. - Заботливые. Леонид, я покажу тебе кое-что», - доктор встал и протянул руку с МРТ-снимком так, чтобы его просвечивал свет из окна. Я наклонился вперёд — ничего не понятно, кляксы какие-то.

«Это мой мозг?»

«Да, - доктор взял ручку и провёл по одной части снимка. - Видишь, вот это большое пятно здесь?»

«Вижу», - я прищурился.

«Это глиобластома, это наиболее частая и наиболее агрессивная форма опухоли мозга», - доктор аккуратно положил снимок и посмотрел на меня.

«Опухоль? - я посмотрел на врача. - В смысле раковая?»

«Да, Леонид».

«Нет, - я улыбнулся, а доктор нахмурился. - Раковая опухоль? У меня? Да с чего бы? Мне всего двадцать лет».

«Она бывает у совершенно разных людей, причины появления не ясны».

«То есть вы хотите сказать, что у меня рак? И что я умру от рака?» - я не мог поверить. В голове словно была стена, которая не давала мне до конца понять, что происходит. Это все выглядело как идиотский розыгрыш. Мне было проще поверить, что пацаны спрятались где-то в шкафу и сейчас выскочат с камерой в руках и диким хохотом.