Белее снега

Белее снега

Слухи разлетелись по городу  подобно урагану: молодая королева умерла в родах, так и не дав жизнь ребенку. Об этом многозначительно перешептывались, казалось, за каждым углом, но Аделинде желала убедиться лично. Чуть свет она наказала подготовить карету и вперед безутешных родителей выехала во дворец. Увиденное и услышанное не разочаровало юную девушку. Старательно держа лицо, чтобы оно не показалось излишне равнодушным или даже радостным, она вошла в покои короля, дабы утешить вдовца так, как только она умела это делать.

С самой юности, пока благочестивая Маргарете изучала риторику и изящные искусства, ревностно соблюдала посты и «чистоту», расчетливая Аделинде, разметав по подушкам золотые локоны, стонала и изгибалась под жаждущим наслаждения королем. Любая встреча: будь то на уединенной тропинке в саду или на пышном балу в честь помолвки – заканчивалась напористыми ласками, глубокими поцелуями и ритмичными хлюпающими звуками. Благодаря заговорам, выведанным у престарелой тетки, Аделинде удалось избежать судьбы других любовниц. Нет, в планах девушки не было бастардов, она метила на самый верх! Но судьба сыграла злую шутку: не смотря на явное расположение короля, ему в жены отдали Маргарете, ибо «негоже младшей вперед старшей замуж выходить».

Но даже тогда союз Аделинде с королем не распался, ведь был он крепче брака. И сегодня на монаршем ложе она окончательно в том убедилась. Жадные губы короля неустанно шептали сладостные речи: «Королева, королева. Ты будешь королевой. Ты родишь мне наследника». И Аделинде восторженно постанывала в ответ. Все громче и смелее, пока ее полный наслаждения голос окончательно не заглушил причитания горничных, оплакивающих за стенкой почившую Маргарете.

***

Аделинде проснулась глубоко за полночь. Она скользнула рукой по смятым простыням, но, не обнаружив возлюбленного, удивленно распахнула глаза. Из коридора доносились явственные увещевания, кажется, кто-то пытался вразумить короля, но причина недовольства была не ясна. Недолго думая, женщина облачилась в сорочку и кружевной халат, заготовленный горничными, видимо, для ныне покойной ее сестры, и вышла из покоев.

У соседних дверей собралось несколько охающих придворных дам. Растерянные слуги, стояли в рядок вдоль стены, затравленно переглядываясь между собой. То здесь, то там раздавались тревожные шепотки:

– Совсем король плох… Неужели никто не остановит?..

Тем временем из покоев королевы доносился испуганный голос советника:

– Побойтесь Бога, Ваше Величество! Мертва она, мертва! И ребенок, царствие ему небесное!

– Не мешай Мертен, – голос короля звучал устало, но решительно. – Я все решил это единственный шанс. Приступай.

Но мужчина все еще надеялся переубедить монарха:

– Не слушайте Вы эту женщину! Околдовала она вас. Ведьма, язычница! Одно горе на всех нас накличет! Всю жизни расплачиваться будем!

Не желая оставаться в неведении, Аделинде грубо растолкала фрейлин и ступила за порог. В темной комнате на широкой кровати под балдахином лежал нагой труп. На фоне белоснежных простыней его сероватая кожа выглядела грязной, словно принадлежала не высокородной королеве, а вшивой нищенке. Большой округлый живот показался Аделинде отвратительно неуместным, возникало нестерпимое желание выдавить его, как какой-нибудь гнойник по центру лба.

– Чего застыла?! Приступай, говорю! – Король грубо отпихнул от себя советника и вплотную подошел к кровати, по другую сторону от которой стояла неприметная женщина в ветхих одеяниях. В руках она сжимала странный крючковатый нож. Голос монарха понизился:  – А коль обманула, головой расплатишься!

Женщина вздрогнула и тут же залезла на кровать, сев верхом на ноги покойницы. За спиной Аделинде в очередной раз охнула женщина, но на этот раз еще и с грохотом обрушилась на пол. В коридоре засуетились слуги, но будущую королеву это мало интересовало. Не отрывая взгляда от ведьмы, Аделинде пошла вдоль стены, чтобы лучше рассмотреть, как та со звуком рвущейся ткани вскрывает «нарыв» на животе у трупа.

– Свят-свят-свят! – принялся остервенело креститься советник. Он попытался отвернуться, но тут же закрыл ладонью рот и стремительно покинул опочивальню.

Тем временем руки ведьмы вошли в утробу покойницы и извлекли в сумрак комнаты безвольное тельце, облепленное месивом из длинных темных волос. Сгустки черной вязкой жижи срывались с посиневших конечностей и падали на белоснежные простыни, расходясь по ней алыми пятнами. Никто не расслышал, что женщина нашептала отродью покойной королевы, но после тех слов оно пронзительно заплакало.

За неполные двадцать лет Аделинде успела испытать по отношению к сестре целый ворох противоречивых чувств: любовь, гордость, зависть, презрение… В основном презрение. Однако увидев копошащийся сверток в руках рыдающего от счастья короля, она впервые прониклась к Маргарете самой лютой ненавистью. Именно в смерти сестра ей до того насолила, что рухнули не только планы на будущее, но и безмятежный уклад настоящего.

Той же ночью король отослал Аделинде к родителям и уже поутру облачился в траур. А чуть погодя стало известно, что принцесса – нарекли ее Эрна – захворала, и дворец закрыл свои двери для посторонних, дабы не беспокоить наследницу. О скорой свадьбе пришлось окончательно забыть. Аудиенции с королем становились все реже, а пыл его ласк лишь ослабевал. В конце концов, несостоявшаяся королева перестала получать приглашения. Впрочем, она умела ждать.

Вновь вспомнила Аделинде о своей престарелой тетке. Та была уже глуха, слепа и немощна. Потрясая в воздухе костлявыми руками, она бормотала бессвязные звуки и пускала слюни. Но Аделинде интересовали лишь старые дневники ведьмы. Под предлогом милосердия и помощи по хозяйству девушка поселилась в ее доме за пределами столицы. Выгнав всю прислугу, она принялась постигать тонкости неподвластной простым смертным науки.

***

За долгих десять лет  Аделинде успела позабыть, как часто с ее рук слазила кожа, а волосы сгорали дотла. Ее нос привык к едкому смраду, а глаза перестали слезиться от ядовитых испарений. Даже иссохшаяся беззубая мумия тетки в кресле у камина казалась гармоничным предметом интерьера. Но все страдания и лишения пошли на благо: как цветы распускаются на выжженном поле, так и пущая красота коснулась лика ведьмы. Ее совершенствование подошло к концу, остался сущий пустяк: наконец стать королевой.