Believe me

I. Хореограф для звезды.

Я знаю коллег, которые многое хотели стереть из своей памяти. Пробы, кастинги, приставания продюсеров, минуты слабости. Это можно было бы с лихвой перечислять бесконечность. Вот только мы совсем не приближаемся к сути. Каждый день, на протяжении пяти лет, я знала, что в моей жизни было что-то, что стоило помнить. Я точно знала, что однажды наступит день, когда нерушимые стены забытого прошлого начнут стремительно падать. Но даже не догадывалась, чем это будет для меня чревато. Оглушительным концом или желанным началом.

*****
Вереница из машин, сформированная в неудачную пробку, выстроилась в ряд, подтверждая опасения, что задержаться все же придётся. А это значит, что пораньше освободиться точно не получится. Сегодня в планах уже стояла галочка напротив утреннего прогона с подтанцовки для актеров балета. Но впереди оставалось не меньше. Танец для выступления на Оскаре звезды. Свадебный танец для миллиардера и его избранницы. И лучше бы было только это.

Но до того, как и все последние три месяца по настоянию подруги, еженедельно у меня сессия с психологом. Спасательный круг, который рисковал слишком туго сжаться, удушив свою героиню. Именно так можно было охарактеризовать всю ту помощь.Отстояв еще какое-то время в пробке, припарковала машину возле бизнес-центра, поднимаясь на шестнадцатый этаж. Я не могу судить о том, насколько всё это эффективно, но, возможно, я, действительно, получала в эти дни рациональную пилюлю.

— Что вас тревожит, Вики? — мой психоаналитик Сильвия поджала губы. Обладая способностью читать по лицам, была не просто уверена, а знала. Ей это не нравится. — Кажетесь взволнованной.

Ещё бы. В последнее время моя жизнь напоминала заполненный в час пик трамвай. Слишком много людей, задач и плотный график, в котором иногда банально не было времени на лишний час сна, чего говорить о выходных.

— У меня была встреча со знакомым из так называемого прошлого. Он считает неправильным зацикливаться на том, чего не вернуть. Прошло пять лет.

Сделав помарку, она кивнула. Её черный блокнот в белый горошек, рассчитанный на шестьдесят девять листов, был заполнен ровно на половину. Всегда было интересно узнать, какую степень депрессии или безумия психолог уже успела мне приписать. Однако я держалась стойко, ни разу не поддавшись порыву воспользоваться этой возможностью. Всё-таки и для хореографов имело место быть банальной этике. Да и навряд ли мне могли помочь её скупые сноски.

— А ты как считаешь? — Сильвия удобно перешла на ты, ожидая, что это сделает меня более настроенной на разговор.

— А я так не считаю. Я знаю, что не смогу отпустить всё, пока не вспомню.

Я знала, что не оступлюсь от своей цели. В конце концов, мне стоило знать о своём прошлом, даже если у меня была самая скучная из всех возможных жизнь. Да. Для своих двадцати пяти я была до чёртиков проницательна. Навык чтения эмоций был со мной ещё тогда, когда я очнулась в больнице, не вспоминая ничего из прошлой жизни. Словно подарок свыше. Тот, что мог, подобно компасу, помочь в распознании лжи и корыстных целей. Весьма пленительный, на то время, навык для того, кто ничего о себе не знает.

— Считаешь, там есть что вспоминать?

Её вопросительный взгляд позабавил меня. Никто бы не хотел забыть большую часть своей жизни, вместо каких-то воспоминания наблюдая белый лист с прочерком посередине. Думать, что знаешь хоть что-то, но нет.

— Уверена. — удобнее устроившись и приготовившись к рою вопросов, опередила её. — Это ты мне скажи, Сильвия. Когда я это вспомню? Или почему не могу?

Сделав несколько помарок ручкой, мой психолог закрыла свой блокнот, разделяя закладкой на резинке нужную страницу. Подтянув очки с носа на глаза, она оценивающе прошлась по моему лицу, пытаясь вычислить, какие эмоции меня одолевают.

— Пока рано говорить.Человеческий мозг штука интересная, но крайне мало изученная. Ты должна понять: может быть что угодно. Возможно, это просто сильный удар в результате аварии, или, может быть, ты совершила преступление, и травма не позволяет тебе вспомнить. Может быть, твоя амнезия связана совсем не с аварией. И это только несколько предположений. Поэтому я настаиваю на групповых встречах и хотя бы двух-трёх вместо полтора часов в неделю.

— И сколько я так буду? — вздохнула. Это всё мне совсем не нравилось.

Вот опять. Время шло, а я стояла на месте. Ничего, что бы вносило коррективы в жизнь. Одно сплошное белое пятно, мешающее двигаться дальше.

— Тебе этого никто не скажет. Ты можешь вспомнить всё как только покинешь кабинет, а можешь вообще через семь лет. Но, по крайней мере, однажды мы доберёмся до всех твоих призраков, и вот тогда тебе больше не придётся к этому возвращаться.

— Звучит печально, — осушив свой стакан с водой, пробежалась в голове, считая, сколько мне будет ещё через семь лет.

— Найди того, кто сможет точно и быстрее. Ах, да, какая жалость! Пока люди не создали таких технологий.

Она улыбнулась, ударяя своим тесаком суровых реалий по голове. Хотелось бы мне, чтобы это было не так печально, каким оно являлось на самом деле. Но чего стоит пустая жизнь?

— Вики, ты считаешь себя сумасшедшей? — уже серьёзно проговорила мой психолог свой очередной вопрос.

Долго думать мне не пришлось. Ответ был очевидным, возможно, не для самого психолога. Но я точно была в этом уверена. И ни одна живая душа бы не переубедила меня в обратном.

— Нет.

— Но ты веришь во сны? — словно пытаясь подколоть меня, продолжила свою тираду.

Эти слова на непродолжительный срок заставили меня вспомнить то, что открыло завесу, благоверно придя накануне. Когда ранним утром, в холодном поту, не разбирая дороги, я ринулась в душ, не теряя надежды понять, когда этому беспамятству придёт конец.