Белый Клык

Волчица

Позавтракав и уложив в сани свои скудные пожитки, Билл и Генри покинули приветливый костёр и двинулись в темноту. И тотчас же послышался вой — дикий, заунывный вой; сквозь мрак и холод он долетал до них отовсюду. Путники шли молча. Рассвело в девять часов.
 

В полдень небо на юге порозовело — в том месте, где выпуклость земного шара встаёт преградой между полуденным солнцем и страной Севера. Но розовый отблеск быстро померк. Серый дневной свет, сменивший его, продержался до трёх часов, потом и он погас, и над пустынным безмолвным краем опустился полог арктической ночи.
 

Как только наступила темнота, вой, преследовавший путников и справа, и слева, и сзади, послышался ближе; по временам он раздавался так близко, что собаки не выдерживали и начинали метаться в постромках.
 

После одного из таких припадков панического страха, когда Билл и Генри снова привели упряжку в порядок, Билл сказал:
 

— Хорошо бы они на какую-нибудь дичь напали и оставили нас в покое.
 

— Да, слушать их малоприятно, — согласился Генри. И они замолчали до следующего привала.
 

Генри стоял, нагнувшись, над закипающим котелком с бобами и подкладывал туда колотый лёд, когда за его спиной вдруг послышался звук удара, возглас Билла и пронзительный визг. Он выпрямился и успел разглядеть только неясные очертания какого-то зверя, промчавшегося по снегу и скрывшегося в темноте. Потом Генри увидел, что Билл не то с торжествующим, не то с убитым видом стоит среди собак, держа в одной руке палку, а в другой хвост вяленого лосося.
 

— Половину всё-таки утащил! — крикнул он. — Зато я всыпал ему как следует. Слышал визг?
 

— А кто это? — спросил Генри.
 

— Не разобрал. Могу только сказать, что ноги, и пасть, и шкура у него имеются, как у всякой собаки.
 

— Ручной волк, что ли?
 

— Волк или не волк, только, должно быть, действительно ручной, если является прямо к кормёжке и хватает рыбу.
 

Этой ночью, когда они сидели после ужина на ящике, покуривая трубки, круг горящих глаз сузился ещё больше.
 

— Хорошо бы они стадо лосей где-нибудь спугнули и оставили нас в покое, — сказал Билл.
 

Его товарищ пробормотал что-то не совсем любезное, и минут двадцать они сидели молча: Генри — уставившись на огонь, а Билл — на круг горящих глаз, светившийся в темноте, совсем близко от костра.
 

— Хорошо было бы сейчас подкатить к Мак-Гэрри… — снова начал Билл.
 

— Да брось ты своё «хорошо бы», перестань мыть! — не выдержал Генри. — Изжога у тебя, вот ты и скулишь. Выпей соды — сразу полегчает, и мне с тобою будет веселее.
 

Утром Генри разбудила отчаянная брань. Он поднялся на локте и увидел, что Билл стоит среди собак у разгорающегося костра и с искажённым от бешенства лицом яростно размахивает руками.
 

— Эй! — крикнул Генри. — Что случилось?
 

— Фрог убежал, — услышал он в ответ.
 

— Быть не может!
 

— Говорю тебе, убежал.
 

Генри выскочил из-под одеяла и кинулся к собакам.
 

Внимательно пересчитав их, он присоединил свой голос к проклятиям, которые его товарищ посылал по адресу всесильной Северной глуши, лишившей их ещё одной собаки.
 

— Фрог был самый сильный во всей упряжке, — закончил свою речь Билл.
 

— И ведь смышлёный! — прибавил Генри.
 

Такова была вторая эпитафия за эти два дня.
 

Завтрак прошёл невесело; оставшуюся четвёрку собак запрягли в сани. День этот был точным повторением многих предыдущих дней. Путники молча брели по снежной пустыне. Безмолвие нарушал лишь вой преследователей, которые гнались за ними по пятам, не показываясь на глаза. С наступлением темноты, когда погоня, как и следовало ожидать, приблизилась, вой послышался почти рядом; собаки дрожали от страха, метались и путали постромки, ещё больше угнетая этим людей.
 

— Ну, безмозглые твари, теперь уж никуда не денетесь, — с довольным видом сказал Билл на очередной стоянке.
 

Генри оставил стряпню и подошёл посмотреть. Его товарищ привязал собак по индейскому способу, к палкам. На шею каждой собаки он надел кожаную петлю, к петле привязал толстую длинную палку — вплотную к шее; другой конец палки был прикреплён кожаным ремнём к вбитому в землю колу. Собаки не могли перегрызть ремень около шеи, а палки мешали им достать зубами привязь у кола.
 

Генри одобрительно кивнул головой.
 

— Одноухого только таким способом и можно удержать. Ему ничего не стоит перегрызть ремень — всё равно что ножом полоснуть. А так к утру все целы будут.