Бесчувственный

Глава 1. Проклятие.

Дина

– Эй, я тебя где-то видела, – рядом со мной притормаживает брюнетка с огромными неестественными губами и пристально вглядывается в мое лицо.

– Ничего удивительного, – бурчу я, крепче сжимая пальцами пластиковый поднос. – Мы учимся в одном универе.

– Нет-нет, твое лицо мне очень знакомо… Ты случайно не официантка в «Сакуре»?

– Нет, – отвечаю, ощущая нарастающий дискомфорт из-за повышенного внимания.

Ведь теперь к нашему разговору прислушивается вся очередь.

– Так это же Баба Яга с дня рождения твоей племяшки! – вдруг восклицает подруга брюнетки. – Та страшная, с жутким носом!

– Точно! – прыскает она, закрывая рот ладошкой. – Ну и ну! В жизни ты не такая уродина!

Вслед за брюнеткой вся ее свита разражается визгливым хохотом, я чувствую, как к щекам приливает обжигающий жар смущения. Да, я работаю аниматором и исполняю абсолютно разные роли: Бабы Яги, Русалочки, Принцессы, Колдуньи…

В этом нет ничего постыдного, но, когда свора расфуфыренных девиц вот так открыто потешается надо мной, я чувствую себя жалкой и какой-то… слегка второсортной. Ведь ни одной из них не доводилось примерять на себя костюм Винни-Пуха не первой свежести, а для меня это привычное дело.

Мне нужны деньги на жизнь, а в ивент-агентстве хорошо платят. Поэтому тут не до брезгливости.

– А где же твой прекрасный горб? – гогочет губастая брюнетка, явно наслаждаясь моим конфузом.

– Дома оставила, – огрызаюсь я, желая как можно скорее отделаться от нее и ее противных подружек.

Однако очередь, в которой я стою, как назло, не двигается. Очевидно, кто-то застрял на кассе.

– Олесь, не зли ее! Она же ведьма, сейчас как возьмет и заколдует!

Девицам очень весело, а я неуклюже переминаюсь с ноги на ногу, мечтая провалиться сквозь землю. Вот прицепились же, а!

В голове разрождается малодушная мысль плюнуть на обед, оставить поднос с едой и сбежать из кафе, когда внезапно воздух наполняется густыми вибрациями знакомого голоса с характерной хрипотцой:

– Над чем смеемся, дамы?

Перед нами вырастает Булат Кайсаров. Мой близкий друг и по совместительству любовь всей моей жизни.

Широкоплечий. Высокий. Борзый.

Окруженный аурой опасности и красивый, как дьявол, поедающий женские сердца на завтрак.

На нем зауженные черные джинсы и белая футболка без надписей, из-под которой выглядывают узоры многочисленных татуировок. Самая противоречивая из них – след от напомаженных женских губ на шее. Этот провокационный рисунок Булат набил еще в пятнадцать, и, как ни странно, с тех пор у него действительно нет отбоя от поклонниц.

Заметив Кайсарова, мои мучительницы мигом вытягиваются по струнке и перестают хохотать. Брюнетка по имени Олеся кокетливо заправляет тонкую прядь волос за ухо и елейно роняет:

– Здравствуй, Булат.

– Они тебя доставали? – проигнорировав ее приветствие, обращается ко мне.

– Смеялись над моим костюмом Бабы Яги, – пожимаю плечами.

– Я всего лишь сказала, что без костюма ей гораздо лучше! – пытается оправдаться Олеся.

– И еще спрашивала, где мой горб, – добиваю я, вмиг обретая уверенность.

Рядом с Булатом всегда так: чувствую себя смелой и защищенной.

– Да ну? Серьезно? – Кайсаров осуждающе кривится.

– Угу.

Прищурившись, он цокает языком. Затем медленно переводит хищный взгляд на Олесю и ее присмиревших подружек, и притворно мягко произносит:

– А вы че такие токсичные, девочки? Леопольда в детстве не смотрели?

– Я… Мы… Булат, она все неправильно поняла… – испуганно блеет брюнетка.

– Рот закрыла и пошла вон отсюда, – обрывает неожиданно грубо. – Еще хоть одно кривое замечание в адрес Дины, и ты пожалеешь, что вообще открыла свой силиконовый свисток.

– Булат, за что ты со мной так? – выдает оскорбленно. – Я ведь ничего ей не сделала!

– Я считаю до трех, – он угрожающе заламывает темную бровь. – Один, два…

– Ладно, пойдемте, девочки, – брюнетка обиженно поводит плечиком. – Все равно нам уже пора…

Она и свита ее подруг устремляются на выход. Какое-то время Кайсаров задумчиво смотрит им вслед, а потом вдруг громко бросает:

– Олесь!

– Да?.. – притормозив, она оборачивается.

В ее трепещущем взгляде черным по белому читается надежда.

– И больше не пиши мне, поняла? Я передумал тебя трахать.

По кафе прокатывается приглушенное «ого-о-о» и расползаются сдавленные шепотки. Именно с таким звуком в нашем универе обычно рождаются свежие сплетни.

Лицо Олеси краснеет до состояния перезрелого томата, а в следующую секунду она срывается с места и пулей вылетает в коридор. Подальше от насмешек и косых взоров.

– Это было жестоко, – вздохнув, качаю головой. – Даже для тебя, Булат.

– Ты ее еще защищаешь? – он криво ухмыляется.

– Обида, которую она нанесла мне, совершенно несопоставима с уроном для ее репутации, – говорю я, слегка сдвигая поднос.

– Пускай. Зато будет урок.

– Ты бесчувственный, – я поправляю очки на переносице.

– А ты слишком мягкая, Гусеничка. Поэтому всякие стервы так и норовят тебя укусить.

Я ничего не отвечаю. За годы нашей с Булатом дружбы я сформировала для себя несколько нехитрых правил, которых старюсь придерживаться.

Во-первых, никогда и ни при каких обстоятельствах не спорить с Кайсаровым. Это совершенно бессмысленно. Он упертый и не изменит свою точку зрения, даже если будет откровенно не прав.

Во-вторых, не злить и не поучать его, когда он голодный. Есть большой риск нарваться на грубость.

И, в-третьих, не совать нос в его бурную личную жизнь, наполненную безумством, адреналином и одноразовыми женщинами. Ибо это неизбежно обернется разочарованием и горькими слезами, утопленными в подушку.

– А чего мы здесь стоим? – недовольно интересуется Кайсаров.

– Тут очередь, – поясняю очевидное.