Беспокойные

Пролог

Еще одна удачная ночь. Толстобокая луна, звезды серебряной россыпью сверкают в ясном небе, лес, озерцо, свободный пляж – красота! Сбегать из под бдительной опеки вожатых Павлу было не впервой, благо за четырнадцать лет жизни уже можно обучиться азам скрытного проникновения. Пока остальные «товарищи по несчастью» тихо сопели в своих кроватях (ну или кушали дешевый алкоголь вместе с сердобольными вожатыми, кому что больше нравилось), он и Ленка сбегали подальше от всей этой толпы.
У этих мест есть одна замечательная особенность – практически весь лагерь петлял между обширными полосами деревьев, и при желании можно было скрыться от чьего-нибудь любопытного взора, просто зайдя за очередной такой зигзаг. И пляж был не исключением.
Расстелив полотенце на нагретом за день песке, Паша почесал стриженую под «ежика» тыкву. Опять опаздывает. Но он, естественно, как джентльмен, вежливо подождет милую даму. Ну что же, пионер ко всему готов: мобильник под рукой, пачка крепких в кармане шорт… Твою мать, жигу где-то посеял! Что теперь, трением огонь добывать? Или кремнием? Ах, ладно, к чертям. Распутываем наушники, законопачиваемся и ожидаем прихода милой гостьи.
Пусть пока в голове гудит Фрэнк Синатра, можно спокойно позалипать в ночное небо. Все же, как она не похожа на остальных. С самого детского сада вместе, даже если верить матери, Паша и Лена даже появились на свет в одном роддоме. И каждый день он ходил с ней под ручку. Тогда даже речи не шло ни о каких чувствах, просто два малообщительных ребенка нашли себе более-менее приличную кампанию, подальше от всякого рода возмутителей спокойствия.  Друзья у них, конечно, были, но все же основную часть времени они проводили вместе.
Из-за леса вышла Лена, озаряемая ярким лунным светом, словно плывущий по озеру белый лебедь направлялась к нему. Ее волосы развевались на ветру, тонкие ножки плавно скользили по песку, не оставляя следов. Она села рядом, обхватив руками коленки, и молча смотрела на улыбающийся небесный диск, словно подмигивающий юным влюбленным.
- Солнце вышло из-за ели… - глубокомысленно произнес Паша.
- Да ладно тебе, всего двадцать минут, - ответила Лена. – Там вожатые за стенкой сосутся, не пройти – не проехать.
- Любовь нечаянно нагрянет, когда тебе совсем…
- Воешь на луну? – захихикала она. Он любил петь, особенно ночью, особенно под гитару, на которой так и не научился играть. – Ихтиандр, пошли купаться?
- Только смелым покоряются моря, - заключил парень. Он не мог оторваться от ее сияющих голубых глаз. Хотелось прижаться к ней и не отпускать до самого рассвета. И неважно что скажут вожатые или недоразвитые сверстники. Взросление – это не только ценный мех в неожиданных местах, но и умения наслаждаться жизнью. – Не имею возможности возразить, вы меня самым нечестным образом поработили!
- Льсте-е-ец!
Сорвав с себя одежду Лена бросила ее на полотенце и с радостным визгом понеслась навстречу серебристой озерной глади. Пашка на секунду опешил, но быстро оправился и принялся стягивать шмотки, как назло оделся он более основательно: кроссовки, носки, футболка, шорты… ну и так далее.
 Вода хорошенько прогрелось за все те знойные дни, что ребята пробыли в лагере, и заплыв до буйков оказался на редкость приятным. Они непринужденно плескались, ныряли, хватали друг друга за ноги, смеялись, будто и нет никакого лагеря, и нет никакого расписания и каких-то там надсмотрщиков. Весь мир – здесь, людей – всего двое, все это – их владения, пусть только ночью.
Наплававшись всласть, они направились к берегу. Повалились на песок в сладостной истоме, прижались разгоряченными телами и слились в страстном поцелуе…
Все словно в первый раз, только намного лучше. Когда они были еще детьми, Ленка, еще тогда маленькая хитрая лиса с золотыми косичками, учила Павла целоваться. По-детски неумело, наивно, смеясь, но по-настоящему, все как у взрослых. Ни для кого не было секретом, что у них уже тогда они испытывали друг к другу теплые чувства. Но всем было откровенно до лампочки, чем занимались малолетние отшельники. Даже их родители смотрели на это как на нечто само собой разумеющееся, не придавая этому особого значения. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не страдало в одиночестве.
Потом, ближе к годам к двенадцати, когда мальчики и девочки уже начинают замечать, что, оказывается, в противоположном поле есть нечто неуловимо приятное, за Леночкой начали бегать юные ухажеры, причем в завидных для одноклассниц количествах. Как-то само по себе забылось, что она странная, необщительная, можно даже сказать, изгой. В ход шло все: цветочки, конфетки, приглашения на праздники, в кино и прочие уловки ранневозрастного романтизма.
Но на других мальчиков она даже не смотрела. Кто знает, может по привычке, а может и действительно по-настоящему Лена была привязана только к Пашке – такому же молчаливому нелюдимому ребенку. Он пробовал сочинять для нее стихи – она хихикала и целовала тонкими губками в щечку. Он пел ей песни под окном – она снова хихикала и слушала, как на них ругаются соседи и ворчат родители. Он гулял с ней по парку и угощал мороженным – и она снова хихикала, вытирая его запачканный пломбиром нос.
 А на следующий день рождения Паши, когда немногочисленные гости разъехались по домам, а родители ушли куда-то по своим делам, Лена сделала ему самый главный подарок – она подарила ему себя. Никому другому, только ему одному. Конечно, все совершают какие-то глупости в такие моменты, но стараниями не по годам смышленой Леночки неучтенный фактор был сведен к минимуму.
Уже без той робости, полные решимости и желания, они слились друг с другом в жаре страсти. Там, на пустом пляже, где никто их не увидит и никто им не помешает. Он прижимал ее к груди, не желал отпускать ни на миг припорошенное песком тоненькое, словно кошечки, тело. И она принимала условия этой теплой и нежной игры.
Как и всегда, они будут вместе полночи, до самого изнеможения, будут снова и снова осыпать друг друга поцелуями, а потом просто смотреть на звезды и не проронят ни слова, разве что Пашке снова захочется спеть. Он достанет из кармана сигарету, отломит фильтр, как это делают вожатые, чиркнет зажигалкой… Черт, подзабыл малость…
- Ах, какая невезуха, - с горечью затянул он, - абсолютно нету слуха…
- Листья желтые над городом кружатся, - передразнила она. Слуху у нее действительно было ни на грош. Пошарив рукой в шортах, Лена извлекла на свет благословенную спасительную жигу. – Дыми, паровоз.
- Приступ болезненной щедрости? – усмехнулся Павел, вдыхая никотин полной грудью.
- Приступ болезненной криворукости. Машка выронила. Ну, помнишь, вожатая, рыжая такая?
- Это от которой все время пивасом несет?
- От нее, да.
- Хе-хе, ну, жалеть нам некого. Кстати, о птичках, как там у нас с прохладительным?
- Две колы, остальное выпили.
- Эх, не было б печали… Ладно, давай закачаемся.
- Ну давай.
Надо же, еще холодненькая. Пашка аккуратно скрутил крышки, как он умел, с дымком, и подал Лене вторую бутылку. Кола лилась, шумели волны, где-то в кустах скрежетали сверчки.
- Сколько там еще осталось? – спросил он.
- Восемь дней, - вздохнула она. – А потом снова в город.
- Тебе здесь нравится?
- Да… Ну, в какой-то мере…
- Немножко беременных не бывает.
- Дура-ак!
Тонкая девичья ладошка беззлобно шлепнула Пашу по груди, они засмеялись. В конце концов, восемь дней тоже что-то да значат.
- Может, уже пойдем? – предложил Паша. – А то уж больно песочек, простите, зудит.
- Где это? – спросила Лена, состроив одну из своих многозначительных улыбочек.
- Да знамо где. И все по вашей милости, юная леди!
- Не руби с плеча, царь-батюшка! Не виноватая я!
- Ла-адно, цирк сворачивает… шею!
Он чмокнул ее в губки и, словно пародируя девушку, с радостным воплем понесся навстречу буйкам. Задержал дыхание, уселся на дно в и хорошенько вымыл отовсюду надоедливые песчинки. К нему присоединилась Лена. Ее волосы вздымались кверху, словно у русалки, смотрящей с глубины. Отряхнувшись, она отвесила кавалеру пинка острым коленом и бодреньким баттерфляем упорхала к берегу, и когда Павел всплыл на поверхность, Лена уже успела одеться и нарочито скромно помахала ему ручкой.
Да, пожалуй, она была такой все время, что он ее знал – резвой маленькой язвой. Стоит только отвернуться, хоть на миг ослабить внимание, как очередная уловка-подкол-подзатыльник готовы устремиться тебе навстречу. Но как на нее можно обижаться? Или это только Паша такой добрый и всепрощающий? Если верить девичьим сплетням, в своем коллективе ее считали едва ли не дьяволом во плоти: сплетницей, вертихвосткой, едва ли не представительницей древнейшей профессии. Конечно, ей ничего не стоило в шутку завести «роман» с кем-то из мальчиков, увести его из под опеки другой барышни и бросить в самый неожиданный момент, как всегда – хихикая, поцеловав в щечку на прощание.
- Ну что, Ихтиандр, с легким паром! – смеялась она, пока парень пытался влезть в шорты. – Есть еще порох в пороховницах?
- Наша служба и опасна, и трудна… Спешу предупредить заранее: сюрпризы – удел людей с крепкими нервами.
- Да ладно, Паш, не будь таким кислым! Лето ведь на дворе! Летом надо гулять до упаду!
- Милая моя, я с вас тащусь! – усмехнулся Паша, натягивая кроссовки на мокрые ноги и доставая из кармана сигарету. – Ну что, какая у нас культпрограмма?
- А как насчет легкой прогулки по лесу перед сном?
- Пока довольно оптимистично. И каковы ваши условия, мадмуазель?
- Во-первых, хорош смолить. – Павел удивленно клацнул зубами, наблюдая, как свеженькая папироса улетает куда-то ветру. – Во-вторых, джентльмен изволит взять под руку леди?
- Всецело готов пойти на риск, дорогая леди!
Так, перешучиваясь и глядя в ночное небо, они пошли вглубь окружавшего лагерь леса. В целом, приятное времяпрепровождение в приятной компании, если бы не одно «но». Нет, даже не одно – целая туча маленьких писклявых кровососущих «НО!». И не было от них спасения!
Вдоволь отсмеявшись и охлопав себя с ног до головы, Паша и Лена решили проложить курс к спальням.
- Паш, - как-то подозрительно прошептала девушка, - а это кто?
- Где? – парень недоуменно озирался по сторонам.
- Да там, смотри!
Павел прищурился, пытаясь разглядеть то, на что указывала Лена. Из ночной тени к ним приближался размытый силуэт.
- Ой, да опять кто-то из администрации накушался в сосиску. Пошли.
Незнакомец медленно ковылял навстречу подросткам, прихрамывая, словно некто вывернул бедняге обе ноги. Серебренный свет озарил плешивую лохматую голову ночного гостя. Судя по одежде, принадлежал он к той группе населения, что интеллигентно зовется «без определенного места жительства». Предательский ветер резко дунул в лицо ребятам, едва не задушив их томным запахом немытого тела и чего-то приторно сладкого.
- Фу-у, елки-палки… - выдохнул Павел. – Давай культурненько отсюда смотаемся?
- Давай быстрее! – сипло выговорила Лена.
Едва они сделали пару шагов, как бомж резко выпрямился, словно солдат на построении, захрипел сиплым басом.
- Что это с ним? – Глаза девушки округлились от ужаса. Бродяга не просто выглядел побитым – вся его кожа на лице и руках была испещрена глубокими рваными ранами, с которых вялыми темными ручейками стекала кровь. – Может, поможем ему?
- Ну на х..! – прорычал Паша. Покалеченный бродяга не вызывал в нем ни капли сочувствия, только странную помесь отвращения, ненависти и страха.
- Да ты посмотри на него! Он же умрет!
- Ну и пусть, Лена! Сваливаем!
- Паша!
Он смотрел ей в глаза. Сколько же негодования было в этих бескрайних небесных просторах… Первый раз в жизни она так глядела на него, так невыносимо серьезно, до боли настойчиво…
- Ладно, - вздохнул парень, - я за вожатыми, а ты следи за… этим.
- Только быстрее, - сказала Лена и медленно подошла к бомжу. – Эй, дядя, вы как?
Раненый ничего не ответил, только уставился куда-то вдаль, бормоча что-то бессвязное. Жутко не хотелось оставлять Ленку наедине с этой оборванной скотиной, мало ли что взбредет в голову этому уроду, но Паша пересилил себя и со всех ног понесся в сторону корпусов. Вездесущие камни и кочки настойчиво лезли под ноги, словно напрашиваясь, чтобы о них кто-нибудь запнулся.
Только он потерял из виду тот пригорок, где осталась Ленка и потрепанный бомж, по лесу разнесся оглушительный девичий визг. Таки не обмануло чутье, нельзя было уходить одному. Послать этого гребаного инвалида к чертям – и дело с концом! Неужели это так трудно – бросить какого-то облезлого бича? В городе никто бы этого даже не заметил!
Схватив валявшийся под ногами увесистый булыжник, парень побежал обратно. Он застал схватку в самом разгаре: бомж пытался вцепиться своими покореженными пальцами Ленке в шею, а та отбивалась как могла. Его облезлую рожу покрывала пара свежих царапин, тонкие девичьи ножки раз за разом били ублюдка в живот и пах, но, казалось, он просто этого не замечал.
- Пошел на х.., пи...ас! – во всю глотку заорал Павел и зарядил камнем прямо ему в висок. Пылу у бомжа заметно поубавилось. Вынырнув из-под трясущегося в непонятном припадке тела, девушка уставилась остекленевшими от ужаса глазами на своего спасителя. – Лена, беги!
Одно долгое, бесконечное мгновение она колебалась, и этого ничтожного мгновения было достаточно, чтобы мужик впился черными пальцами в ее ногу.
Рыча словно бешеный зверь, бомж попытался подтянуть Лену к себе, но она не пожелала так просто сдаваться, и изо всех сил пинала его по лицу. И недолго думая Павел оказался рядом с ними, с разбегу сломал нос обнаглевшей скотине и оттолкнул девушку подальше.
Но безумец не успокоился. Вскочив словно разряженная пружина, он набросился на парня, пытаясь сомкнуть изодранные в кровь руки на его шее. Паша держался как мог, но с каждой секундой бомж все настойчивей приближался к своей цели. Издав душераздирающий крик подросток одним мощным рывком повалил обидчика на землю, ослабляя его стальную хватку.
- По! Шел! На! Х..! Пи! До! ..С!!! – парень не чувствовал себя, словно в забытье его кулаки впечатывались в морду и рычащего от ярости бомжа. Он просто не мог остановиться, не мог простить ему то, что он собирался сделать с Леной.
Прийдя в себя, Павел заметил, что бомж не двигается. Бледное изуродованное лицо превратилось в кровавую маску, с которой на него смотрел одинокий заплывший глаз – второй оказался выбит в пылу схватки.
Как оказалось, Лена никуда не убежала. Она стояла рядом с парнем, переводя взгляд то на него, то на бездыханное тело.
- Паша!.. – прошептала она, едва не задыхаясь от наворачивающихся слез. – Что ты наделал?..
Он не знал, что ответить. Холодный пот заливал глаза, по кулакам стекала густая кровь. Его трясло, словно в горячке. И наступило прояснение – ужасное просветление, осознание того, что он наделал.
Страх пронзил мозг огненными стрелами боли, захотелось бежать из этого проклятого леса! Куда угодно, лишь бы подальше от этого гребаного бомжа, подальше от этой меркой мерзкой вони, подальше от всего этого дерьма!
- Лена… - Его голос сильно дрожал, дыхание словно перехватило удавкой. – Лена!..
- Что? – едва слышно ответила она.
- Уходим… отсюда… на х.. - Лена не возражала, лишь молча наблюдала, как он пытается встать на не слушающихся ногах. – И… никому не слова. Поняла?..