Бессердечный

Глава 3

В предоперационной палате города Заречного напротив окна на шатающемся старом коричневом стуле с ещё целой спинкой сидела Кира. Она укуталась в плед, принесённый Кириллом: в верхней одежде в палату не пускают, а тут довольно холодно. В помещении стояла неуютная атмосфера, но Киру это перестало волновать ещё вчера, она не спала уже два дня и не выходила из палаты. Только, когда приходили родители Вильяма, она виновато отходила к окну, но всё же оставалась в помещении. Сейчас она решилась поговорить с ним, но передумала и попросила Кирилла принести из её дома единственную не прочтённую его другом книгу.

Кира сидела на стуле и при дневном не обжигающем глаза свете читала:

- Гадюка была красивая: толстая, тугая до кончика хвоста оплетённая замысловатым узором.

Вильям тихонько приоткрыл глаза, делая всё неспешно, услышал знакомый голос, попытался определить, где он и, поняв, ещё немного полежал с закрытыми глазами, слушая книгу. Больной не захотел говорить и обращать на себя внимания.

- Она жила здесь всегда, сколько я себя помнила. И всегда я говорила ей одни и те же слова, - Кира подняла взгляд на Вильяма и, почувствовав изменения, отложила книг к нему на кровать.

- Женщины к слову захватывают зрением больший ракурс, - она лукаво улыбнулась и нависла над ним, наблюдая за его кирпичным лицом. Он по-прежнему не шевелил не яблоками глаз, не ушами, его губы ничуть не шелохнулись. Кира на секунду допустила что ошиблась, но куда там – она доверяла своим ощущениям, слушалась их. Девушка запустила руку в его чёрные волосы, нежно погладила, обвила лицо:

- Я видела, ты глаза открывал, - сказала она неуверенно.

На лицо натянулась улыбка, глаза медленно с неохотой открылись: жёлтые с янтарным оттенком, он молча потянул к ней руку. Они смотрели друг на друга предоставляя возможность оппоненту выговориться первым, но молчание слишком затянулось. Вильям держал Киру за руку и ничего не говорил, он не хотел говорить – хотел слышать, и от этого могло показаться, что от такого гиблого места, как эта больница можно было потерять дар речи. Но на дырчатые стены он вовсе не смотрел, если только не умел видеть сквозь чьи-то карие глаза.

- Ты прости, что сразу не сказала: мы, я с Кириллом не пара.

Вильям не отводил от неё взгляд.

- Мы сговорились. Да, вот так! – Кира начинала краснеть. – Чтобы тебе помочь. Помнишь социальный эксперимент, в который…

После слов, что Кира не пара с наглым рыжим парнем – улыбка Вильяма стала ещё шире. Он притянул её к себе и всё, что она бубнила, стало для него не важно, он обнял, прижал к себе её, так сильно, как смог; он гладил пушистые волосы, запускал в них руки и тёрся об них щекой как кот. Но Кира не смогла молчать, понимая, что обязана сказать всю правду – по-другому её совесть не отпустит.

- Мы вывели теорию, что вернуть память можно ещё одним способом – приблизить человека к той ситуации, в которой он еёпотерял.

Вдруг совсем неожиданно прозвучал вопрос.

- Так ты на меня не злилась?

Но вместо ответа она поцеловала его: зачем объяснять, то, что можно выразить действиями? Бесцеремонно в дверь вошёл Кирилл – озабоченный, хмурый, он держал в руках стопку фотографий и перебирал их. Когда он увидел, что друг очнулся, вся озадаченность и хмурость прошла и сменилась радостью, он подошёл к кровати, сел на корточки и начал показывать их другу.

- Это – наш штаб, - сказал он заинтересованно. На фото, довольно старом, порядком выцветшем красовалось полу выжженное грязно-жёлтое поле, а в середине треугольное дерево: его корни разрослись в длину, а поломанная крона стала навесом. Вильям не успевал говорить, что помнит, то или иное место, как Кирилл показывал новую фотографию. И общее фото на фоне его дома, и экскурсию в музей искусств с классом 7б, на которой ребятам явно не было интересно, и фото возле бара, и с соревнования по стрельбе из лука. В последнюю фотографию он вцепился и уставился на скопление мишеней и еле заметную фигуру себя в бело-синей форме и многозначительно произнёс: «А, помню, здесь я занял четвёртое место по району, только начинал заниматься. Сильно ещё расстроился, что не первое – меня Фомин Влад обогнал из соседнего класса». Кирилл не переставал удивляться и радоваться, но фотографии кончились, и в руках у него осталась лишь одна.

- А эту фотографию я сделал на память, чтобы помнить ради чего я на хирурга поступил, - сказал он с грустью и протянул с какой-то неуверенностью эту последнюю фотографию. Кровать завалили пёстрыми снимками, словно очистками от семечек. Кира смотрела их вместе с ребятами, попутно складывала на место в аккуратную стопку. Все затихли: на фотографии Вильям лежал в коме, окружённый аппаратами, искусственно поддерживающими жизнь, включая кислородную маску, а рядом сидел друг и держал его за руку.

- Родители попросили, чтобы я больше не появлялся в больнице.

Кирилл взял фотографию назад и вложил во внутренний карман пиджака.

- Я знаю, что козёл и бросил тебя, что не смог остановить Симона. Но кто же знал, что так получится.

-Бросил? – удивился его друг. – А что ты здесь делаешь? Кто всё это разыграл, этот спектакль? В театр тут же перехотелось! – Вильям привстал, он улыбался. – Ребята, я всё прощу, но только тому, кто это заслужил, - он протянул руку другу, крепко пожал и обнял его.