Глава 12
Раз. И мир вспыхнул.
Но глаза все так же были слепы. Просто чернота сменилась ослепительной белизной.
Вокруг царил белый мрак. Казалось, что я даже стою на свете, да и сам являюсь светом, однако, взглянув на руки, я понял, что остался сам собой, даже одежда осталась прежней, но все следы недавнего боя бесследно исчезли.
Я оглянулся, посмотрел вверх, вниз, но всюду было пусто. Но вдруг, обернувшись очередной раз, я увидел в бескрайнем свете темную точку; секунду назад ее там не было. Я направился туда, сначала осторожно, боясь потерять ее из виду, даже не моргал, потом быстрее, побежал.
Это оказались два обшарпанных кресла, между которыми стоял небольшой книжный столик. В ближайшем кресле спиной ко мне кто-то сидел. Я видел только его белобрысую голову. Все это мне что-то напоминало.
— Садись, — сказал он совсем незапоминающимся голосом, который словно возник у меня в голове, но в то же время отразился от невидимых стен едва ощутимым эхом. Я послушался и выполнил... просьбу?
Передо мной сидел статный дед в гиматии с такими же белыми волосами и бородой, как все вокруг, не считая, конечно, небольшого уголка реальности. Реальность, надо сказать, выглядела потрепанной.
— Ты кто? — задал я глупый вопрос.
— А ты как думаешь? — наклонил он голову.
— Дед Мороз?
— Нет.
— Гендальф?
— Последняя попытка.
— Мой дедушка?
— Ты все испортил, — махнул он досадливо рукой и снял бутафорскую бороду, хотя секунду назад она казалась более чем реальной.
— Что я испортил?
— Я тут из кожи вон лезу, чтобы постебаться над тобой, а ты даже подыграть не удосужился.
— Я подыгрывал, — возразил я.
— Нет, ты пытался меня переиграть, завязав свою игру. Ладно, хрен с ним, конфетку будешь? — Он достал из карманов две конфеты: синюю и красную. Я взял красную. Ее вкус отдавал ушной серой.
— Что за черт? — возмутился я, выплевывая конфетку на пол.
— Не боись, не отравишься, — ухмыльнулся белобрысый, посасывая вторую конфетку. Очевидно, у него она была вкусней.
— Так все же, — вновь заговорил я, — ты кто?
— А ты не догадался?
— Догадался, но хочу услышать это из твоих уст.
— Азъ есмь Гадъ! — произнес он на этот раз басистым голосом, который зазвучал со всех сторон. Только фанфар не хватало. Позер.
— Я в тебя не верю, — сказал я. Он изобразил обиженную мину, поджав губы и опустив их уголки вниз нарочито сильно, становясь похожим на рыбку-каплю.
— Ты злой, — сказал он.
— А ты?
— Я? Я... ни то, ни другое.
— А какой ты тогда? Это ты создал Вселенную? А почему здесь так светло? Почему у тебя такая обшарпанная мебель? Ты директор конфетной фабрики?
— Стой, стой, стой, — остановил он меня. — Я не говорил, что буду отвечать на твои вопросы.
— А что я тогда здесь делаю?
— Ты умер.
— Ага! — ткнул я в него пальцем. — Ты сказал, что не будешь отвечать на мои вопросы, а сам ответил!
Надеюсь, после всего этого он меня отпустит. Если это рай, то он мне явно не нравится, а если ад, это слишком жестоко, даже для меня. Нет, я люблю поболтать, но предпочитаю периодически менять слушателей, а то случится так, как в том баре в Дородате, где мои истории уже всем давно приелись. Но это только потому, что они избирательные, ибо в большинстве из них я бы не выжил, не будучи бессмертным, а орать о своих способностях на каждом углу — прямой путь в лабораторию к сумасшедшему ученому, вроде Нероса. Я и так имею репутацию неубиваемого, но многие принимают это за невероятную удачу, а другие просто не верят моим и чужим историям о моих похождениях.
— Слушай, не умничай, а, — нахмурился Гадъ.— Я здесь решаю, когда отвечать на вопросы, а когда нет.
— Что теперь? — спросил я после пятиминутки тишины.
— Думаю, что с тобой делать.
— Отправишь в ад? Если я уже не там.
— Почему ты так решил?
Я пожал плечами. В жизни я сотворил больше зла, чем добра. Много больше, при этом иногда одно оканчивалось другим. Так я ему и заявил.
— Я говорил: я ни то, ни другое. Ни добрый, ни злой. Так что не мне решать, какой ты. Значит так, — хлопнул Бог себя по ляжкам, — я знаю, что с тобой делать. Точнее, не знаю, но кое-что все же образовалось. Задай мне три любые вопроса — вообще любые! — а я отвечу.
Я задумался. Какие вопросы можно было задать Богу? Наверняка, у многих людей возникали такие вопросы в голове, и даже составлялся список на сотню вопросов. Но что делать, если можно задать лишь три, а у тебя нет ни одного? Будь это желания, я бы загадал тысячу желаний, и стал бы желать стать смертным, а потому снова бессмертным, и так истратил бы все желания. Главное, не сбиться и не остаться в конце смертным.
— Ладно, пусть будет так: как устроено мироздание?
— Я знал, что ты так спросишь.
— Правда?
— Нет. — Он засмеялся. — Я понимаю, что тебе это не особо интересно, но я все же отвечу. Я всегда держу свои обещания. Итак, — начал он, а мне уже стало скучно, — на самом деле существует бесконечное множество Миров, то есть Вселенных, и все вместе они составляют единое пространство — Фантасферу. Представь, что это прозрачные шарики, находящиеся в бесконечной емкости. Они сталкиваются, сближаются и отдаляются, изменяются в размерах, но все это происходит о-о-очень медленно. Так вот, в каждом таком мире есть свой Бог. Это что-то вроде должности. Бог может делать с Вселенной все, что пожелает, но не уничтожить ее полностью, то есть он не может разбить этот самый шарик, за который отвечает. Он может перекраивать ее по собственному желанию, создавать и отменять законы физики, химии и вообще любые законы, может создавать все, что угодно в любом месте и времени. В общем, в своем мире Бог всесилен. Он также может перемещаться в другие Вселенные, где обладает такой же точно силой, за исключением того, что как бы он не пыжился, он ничего не может сделать тамошнему Богу, а вот тамошний Бог может прихлопнуть незваного гостя, хотя ему придется постараться.