Бесстыжая

Бесстыжая

***

Сеновал – удивительное место, которое является непременным атрибутом каждой деревни. В городе сеновал днем с огнем не сыскать. Ну, разве что на ипподроме или конном клубе. Но там они носят чисто технический характер, никакой романтики, никакой… страсти.

В деревне же – совершенно другое дело. Сеновал как раз имеет вторую функцию, помимо основной – это место для романтических встреч. Аромат, кружащий голову, тихий шорох, треск сверчков и цикад в округе.

Все это приводит, как правило, к известному финалу – невинные поцелуи и объятия влюбленных парочек переходят на совершенно иной уровень.

Аналогом этого романтического места может служить разве что «номер для новобрачных» в фешенебельном отеле европейского уровня.

– А нас никто не увидит? – тихий шепот с прерывистым дыханием доносился сквозь неплотно подогнанные доски.

– Да кто нас может увидеть? – глубокий вздох был переполнен нетерпением. – Вот умеешь ты обломать в самый… важный момент!

Узкий лучик карманного фонаря распорол темноту, заметался по стенам и завис в метре от вороха сена, раскачиваясь подобно маятнику. Он был подвешен за шнурок на вбитый в опорный столб ржавый гвоздь.

Степан, молодой, довольно крепкий парень, явно недавно отслуживший в армии, скинул с себя форменную куртку защитного цвета без знаков различия и расстелил ее поверх шуршащего сена.

Настя, симпатичная восемнадцатилетняя девушка с ладной фигуркой, длинными русыми волосами, в которых запутались золотистые соломинки, сидела, опираясь спиной о столб. Черные глаза, в свете фонаря казавшиеся горящими угольками, с обожанием смотрела на своего кавалера.

Степан со смехом повалил Настю, жадно осыпая поцелуями. Та вновь задышала неровно, игриво уперлась кулачками в грудь, изображая слабое сопротивление.

– Что – то не так?

– Ой, Степ, боязно мне как – то.

– Чего?! Поздно отступать, когда пали последние бастионы. – рука настойчиво ласкала высокую грудь.

– Мне все равно не по себе! Вдруг кто подсматривает.

– Ну и пусть! Эротические фильмы имеют довольно высокий рейтинг.

Степан приподнял девушку под локоть, прижал к своей груди и гладил по голове как обиженного ребенка.

– Фу, извращенец! – если бы на сеновале было светлее, можно было бы заметить, как краска залила все ее лицо.

– Настен, ты как школьница сопливая, честное слово. Чего бояться -то?

– А я бы не отказалась хоть ненадолго вернуться в школьные годы. – в голосе явно звучала ностальгия. – Ведь очень скоро совсем другая жизнь начнется.

–У нас с тобой через месяц свадьба, родители уже всё знают. Да и все уже произошло. – Степан заметно оживился. – Скоро живот заметно будет?

– Нет, не скоро еще. Все равно не по себе мне как -то.

– Да меня батя меня самолично пришибет, коль заобидеть позволю. Ты его кулачищи видела? Даром что ли всю жизнь в кузнице вкалывает. Подковы рвет. Я тоже не слабак, но до него мне как до Пекина…

Степан махнул рукой, всем своим видом показывая, что отца уважает и даже завидует. Настя отстранилась от парня, вскочила на ноги, но в глаза не смотрела, в пол.

– За месяц много чего случится может. – стыдливо прятала глаза – Вот передумаешь, и что я тогда с дитём делать буду? В подоле родителям принесу? Да я со стыда сквозь землю провалюсь.

– Какая же ты у меня глупенькая. – Степан тоже встал. Погладил ласково по щеке.– Ну почему я должен передумать? За три года, что мы с тобой встречаемся, разве могу передумать? Тем более ты дождалась меня.

– Люди по двадцать лет живут и то разбегаются.

– У нас все не так будет. Чего переживать - то? Всё же уже получилось и случилось. Родиться сын, буду с ним на рыбалку ходить. Я его трактором научу управлять.

Настя обеспокоенно смотрела на Степана. В глазах читался неподдельный страх. Даже паника.

– Даже не вздумай. На рыбалку ходи, а в тракторе, чтоб ноги его не было. Это ж надо удумать…

– Ладно - ладно, на рыбалку только ходить будем. – поднимает примиряюще руки и вновь хватает девушку, целует в губы, нос, щеки – Ты у меня дивчина разумная, плохого не посоветуешь.

– А ну как девка? – вновь отстранилась Настя от Степана.

– Кккак девккка? – Степан даже заикаться стал. – Нееее, мы так не договаривались.

Степан отвернулся в сторону, пряча улыбку. Настя, раздосадованная его поведением, с силой ударила кулачками в грудь. Но Степан лишь крепче прижал её к себе.

– Так и девка неплохо, тебе помогать будет. Вместе вон шить будете, да красоту в огороде наводить. Мне - то не до красоты будет, днями в поле за баранкой придется мантулить.

– Так ведь в миру поговаривают – сперва няньку, а потом уж и ляльку.

– Ну, тут не поспоришь. Не спец я в этом. Трактор с закрытыми глазами разберу, а тут…

– Рассказываешь так хорошо, будто бы мы с тобой впрямь уже муж и жена.

– А мы есть муж и жена. Ещё совсем немного и фамилия моя у тебя будет.

– Степ, ступай домой, а! – говорит ласково с улыбкой. – Мне на дойку рано вставать.

Но Степан уже завелся, дурачился и домой не шёл. Он вновь прижал ее к себе, рука поползла вниз, потом вверх, задирая подол синего платья.

– Ну что ты как маленький себя ведёшь? – едва не кричит со злостью. – Понимаешь же, вставать мне рано.

Степан со вздохом встал. Покачиваясь с носков на пятки, смотрел на Настю. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания.

– Вот во всём ты Насть хороша, но скучная иногда такая. Если бы не эта дурная черта характера – цены бы тебе не было.

Настя надула обиженно губы, стремительно развернулась и выбежала из сеновала. Только подол платья колоколом вздулся и также стремительно опал. Даже поцеловать себя на прощание не позволила. Степан схватил руками воздух, но губы поймали пустоту. А Настя с силой хлопнула деревянной дверью. Та едва с петель не слетела.

«Ещё чего.– торопливо шла к дому. – Пусть вину свою почувствует».