Без права быть собой

Без права быть собой

— Что, Мещерский, завидуешь?

На уходящей до горизонта широкой бетонной полосе раскинул серо-стальные крылья гигант. Его плавные очертаниями огромной белки-летяги прерывали только небольшие кили хвостового оперения. Инопланетный корабль — ни больше, ни меньше.

— Какие характеристики. Закачаешься. На сверхзвук переходит без форсажа. Полностью цифровая система управления. Система зажигания — плазменная. Фюзеляж — новейший углепластик. «Видит» всё на четыреста километров! Сечёшь? Это тебе не твои задрипанные МиГи.

Комаровский пролил в мою душу ушат чёрной, как безлунная ночь, зависти.

— Зато мои МиГи летают до трёх Махов, а твой даже до двух не дотягивает, — бросил я в сердцах.

— Летают, — протянул Комаровский. — Да только не с твоими птенцами желторотыми.

Да уж, знал Комаровский, чем меня задеть. У него в эскадрилье матёрые волки, которые сейчас будут летать на истребителях пятого поколения, а у меня — пацаны с налётом до двадцати часов и старенькие МиГ-25. Их уже как боевые ликвидировали.

И зачем меня вообще понесло в лётчики? Стал бы инженером, как хотел отец. По его настоянию сдал документы в МАИ. Начал учиться, но втайне от родителей по-прежнему занимался в аэроклубе. Когда отец обнаружил обман, пришёл в ярость. Готов был меня выдрать. Но я знаю почему. Он сам мечтал быть пилотом, но здоровье подвело.

— Если будешь себя хорошо вести, Мещерский, я тебе тоже дам покататься, — ухмыльнулся Комаровский, похлопав истребитель по обшивке с такой гордостью, словно был хозяином «племенного рысака».

По приставной лесенке он забрался в кабину и помахал оттуда рукой. Двигатели издали львиный рык, заставив содрогнуться землю, вырвались два ярко-оранжевых факела. И многотонная громадина, пробежав всего полкилометра, задрала нос и на удивление легко взмыла вверх.

— Ох, лихо. Красотища, — с нескрываемым восторгом воскликнул один из техников, плотный седой дядька в тёмно-синем комбинезоне. Его суровое обветренное лицо светилось радостью совершенно по-детски.

Под рокот моторов истребитель Комаровского кувыркался в небе, зависал вертикально. Кружил в вальсе, словно кленовый лист. Делал мёртвую петлю, вращаясь вокруг своей оси. Взмывал свечой вверх и словно иглой вышивал изящный узор на сизом небе, оставляя ажурный инверсионный след. Показывал во всей красе, на что способна машина, а мне оставалось только завидовать.

— Да, так только НЛО летают, а не самолёты, — протянул второй техник, худосочный парень. — Правда, Михалыч?

Дядька важно кивнул, не отрывая взгляда от неба.

Я не стал дожидаться, когда Комаровский посадит машину и направился к двухэтажному зданию на занятия с ребятами.

Солнце, плюхнувшись в густую пену облаков над горизонтом, выплеснуло на небо фиолетово-багровые потёки. Стало быстро темнеть, и пронзительный ветер бесцеремонно пробирал насквозь. Я поёжился, подняв повыше меховой воротник куртки, и ускорил шаг. Добравшись до здания, провёл магнитной карточкой, прошёл внутрь. Начал подниматься по лестнице, как вдруг погас свет, и здание тряхнуло так, что посыпалась штукатурка.

Мигом я слетел вниз, выскочил наружу и с облегчением заметил, что истребитель Комаровского все ещё в воздухе. Но что это, черт возьми? Его мотало из стороны в сторону, словно утлую скорлупку в сильный шторм и это явно были не фигуры высшего пилотажа. Комаровский потерял управление? Едва выровняв машину, он пронёсся над аэродромом и сел.

На небе отплясывали кадриль волны изумрудного света. Откуда-то издалека шёл нарастающий шум, казавшийся жужжаньем пчелиного роя, но быстро стал густеть, заполняя пространство грозным рокотом. Из-за серебристого лунного серпа вынырнула плотная группа самолётов, по очертаниям совершенно не похожих на те, что базировались на нашем аэродроме. Крылья вздёрнуты широкой буквой «V», словно крылья чаек. Шасси хищно торчали, как лапы ястребов.

— Это ещё что за чертовщина? — услышал я рядом возглас Комаровского.

— У тебя все в порядке?

— Электроника отказала к чёртовой матери. Ты видел это? — он махнул рукой в сторону приближающейся армады. — Откуда это взялось?

— Не знаю. Не пойму что-то, «лаптёжники» что ли?

— Чего?! Какие картёжники? Чего ты несёшь?!

— Да не картёжники, а лаптёжники. Так «Юнкерсы-87», немецкие пикирующие бомбардировщики называли во время Второй мировой.

— А ну тебе виднее, — на его лице появилась брезгливая гримаса. — Ты ж у нас «немец».

Я поморщился. На базе всё знали, что один из моих предков был немцем, который после лагеря для военнопленных не стал возвращаться в Германию, а остался в Союзе. Напоминание об этом почему-то злило, словно я был человеком второго сорта.

Густая вуаль ночи наползала на самолёты, укутывала ангары, высокую башню с антеннами, но ни один огонёк не загорался ни в окнах, ни на взлётно-посадочных полосах. И тут с жутким воем пространство распорола вспышка света, земля вздрогнула. Фейерверк вспышек в сопровождении канонады взрывов. На фоне полного молчания наших зениток.

— Они бомбят! Бомбят! — заорал Комаровский. — Подонки!

— Поднимай свою эскадрилью, — крикнул я.

— Ты идиот, Мещерский? — как-то по-детски взвизгнул Комаровский. — Мы не взлетим в темноте, без связи! Смотри: все антенны стоят.

— К черту связь! Они на Москву полетят. Мы остановить должны! Понимаешь?! — я схватил его за плечи, потряс, вглядываясь в расширенные зрачки парня, в которых плясали рыжие отблески огня. — На Москву!

«Юнкерсы»  с душераздирающим воем спикировали на аэродром, сбросив беспорядочно часть бомб. К небу взвились густые столбы дыма, языки пламени отразились в тёмных глазницах окон, фонарях самолётов. Высоко поднимая ноги, как цапля, пробежал худосочный парень, который с таким наслаждением наблюдал за полётом Комаровского. У стены ангара — хрупкий силуэт секретарши Светы. Прижимая к груди пухлую папку, она заворожённо наблюдала за пожаром. На круглом личике светилось удивление пополам с восторгом, словно она присутствовала на съёмках фильма.