Без права на ошибку. Том 2

Глава 1

— Нам надо поговорить.

Стараюсь казаться решительной, только получается плохо. Нервные нотки проскакивают в голосе.

О какой решимости речь? Я репетировала наш разговор двести раз, но так и не смогла подобрать правильные слова перед зеркалом. Даже наедине с собой, меня охватывал стыд.

— Валяй, но быстро, — равнодушно кидает и оглядывается куда-то внутрь квартиры. — Я занят.

— Заметила, — недовольно бурчу, и тут же хватаюсь руками за дверь.

Потому что Шершнев вот-вот хлопнет ею перед моим носом. Чувствую знакомый запах жженой сосны. Невольно втягиваю его глубже, будто он способен придать мне сил.

— Я беременна! — выкрикиваю на одном дыхании.

Он замирает. Рука расслабляется, напряженные мышцы под белой футболкой словно сдуваются. На идеальном лице не сквозит ни одной эмоции. С надеждой цепляюсь в любимые черты, но ничего там не вижу.

А я-то надеялась…

Теперь нет нужды бороться за дверь. С облегчением вздыхаю и протягиваю сжатый лист медицинского заключения. Вижу, как дрожат пальцы.

Шершнев же проходится равнодушным взглядом по нему и вновь смотрит на меня. Изумрудный блеск его радужек так холоден, что невольно ежусь. Под теплым пуховиком и свитером по спине бегут мурашки.

Сейчас он жуткий, но я помню его другим. Нежным, мягким. Где-то за неприступной крепостью под горой скульптурных мышц прячется горячее сердце романтика и музыканта Олега Шершнева.

И вся надежда только на него.

— И?

Реакция выбивает из колеи. Ошалело хлопаю ресницами, соединяю картинку в голове и человека, стоящего передо мной.

Не сходится.

Но не все сразу.

Набравшись смелости, выпрямляю спину и смотрю ему в глаза.

Услышь меня, Олег Шершнев.

— Я беременна, — повторяю с нажимом и, не выдержав, пихаю ему в руки сжатый лист.

Не смотрит. Даже бровь не дергается. Но я не сдаюсь.

— Это твои проблемы, детка. Обращайся за помощью к своему Женечке. Или папочке… Ах, погоди. Папочка, кажется, снова болен?

Его слова бьют наотмашь хуже пощечины. С каждым ударом все сложнее морально подняться. Хочу забраться в темную пещеру, лишь бы не видеть презрения в его взгляде.

Низ живота тянет. Отступаю, прижимаю к нему ладонь и замечаю, как расплывается образ Шершнева из-за слез. Мне некуда идти. Остался только он.

— Пожалуйста, Олег. Мне больше не к кому обратиться. Я сделаю все, что ты скажешь.

Щурится. Замечаю, как его взор прилипает к животу.

— Ты же не такой, Олег, — шепчу, отступаю и цепляюсь за перила. — Не бросишь своего ребенка?

— Откуда мне знать, что он мой? Ты у нас дама, необремененная моральными принципами, — усмехается, а я смаргиваю горячие слезы.

— Понимаю твое недоверие, — голос дрожит, ноги становятся ватными. — Сделаю хоть пять тестов ДНК.

Кажется, что я сейчас упаду. В голове потоком проносятся слова врача.

«Вам лучше лечь на сохранение».

Когда? Все свободное время занимает работа. Каждый день прошу прощения у своего еще не родившегося ребенка и уговариваю потерпеть. Потому что дедушке нужна наша помощь.

Странное чувство для меня — быть будущей матерью. Никогда не видела себя в этой роли. Но с каждым днем все больше и больше привязываюсь к малышу. С нетерпением жду новое УЗИ, чтобы посмотреть, какого он теперь размера.

Если его папа нам поможет.

Широкие ладони обхватывают за плечи и не дают упасть. Со спины валится огромный булыжник. Вижу, как он летит между лестничными пролетами, затем приземляется и оставляет после себя огромный кратер.

Сомневалась, что Шершнев поможет.

Наш последний разговор закончился не в мою пользу.

— Сделаешь, — рычит в ответ и убирает руки, словно я заразная. — Пошли.

Он разворачивается и исчезает в квартире, а я неуверенно семеню следом. Цепляюсь за пару женских сапог. Красных, на шпильке. Лакированных и абсолютно безвкусных. Мода на них давно прошла, но от их вида внутри все переворачивается.

— В свою комнату. Быстро, — рявкает Шершнев, и я киваю. — Приду позже.

— Хорошо, — выдавливаю из себя, пока стягиваю пуховик. — Я не помешаю.

— Само собой.

Он исчезает в глубине квартиры, а я давлю в себе желание пойти за ним. Потому что не имею право на осуждения. Мы же не пара.

Только почему мне так горько?

Остатки настроения летят в трубу. Сколько ни уговариваю себя, что все хорошо, мантра не помогает. Шершнев меня не выгнал — это уже плюс. Не позвал же в квартиру для того, чтобы с позором вышвырнуть обратно?

С трудом отыскиваю любимые тапки в глубине ящика. Они заброшены так далеко, словно кто-то желал от них избавиться. От вида потрепанной бежевой ткани щемит под ребрами. Я определенно становлюсь сентиментальной.