Без сердца

Без сердца

–Ты волчья дочь! У тебя сердца нет! – Айхана отчаянно билась в железной хватке охотников. Она знала, что её попытки ничтожны, но что она могла сделать? Просто сдаться? Если бы речь шла о ней одной, она бы так и сделала – себя жалеть не стоит! Но у неё дети.

Айхана видела их испуг, они стояли – такие маленькие на фоне тяжёлой поступи охотников, такие слабые.

–Мама! – Санна не выдержала. Она была младшей и не знала ещё, что мир бывает холоден и жесток. Напрасно брат с сестрой, на правах старших, хотя что там старшие? Разница в два года!– но они попытались удержать её от необдуманного поступка, перехватить.

Змеёй выскользнула Санна из рук их, бросилась к охотникам, молотила отчаянно по ногам их, но не причиняла боли – слаба рука, а на них меха, какой тут толк.

–Санна! – порыв дочери дал Айхане новую силу, – девочка моя…

И он же ослабил её. Она перестала сопротивляться, понимая, что до ужаса перепугала своих детей и продолжает загонять их в ледяной ужас дальше своим сопротивлением. И потом – арест – это ещё не конец! Если она будет послушна, то, быть может, Асмол – Великий Жрец – отпустит её?

В конце концов, что дурного она сделала? Утаила немного зерна да мешок сушёных яблок и муки ещё да жира? Нет, Асмол простит, надо только совладать с собой, надо только панику победить, и всё будет хорошо. Она вернётся к своим детям, и они вместе переживут эту зиму. Боги добры – не дадут пропасть. Даже если охотники найдут все её тайники, то люди добрые подадут кусок. А там весна, пойдёт лучше с охотой, главное дотянуть до первой зелени…

–Отпусти мою маму! – Санна рыдала, захлёбывалась плачем.

Охотник, который устал от её мельтешений под ногами, легко отставил её в сторону. Санна не сдалась и попыталась ещё раз его атаковать, но брат с сестрой уже держали её. Их взгляды были направлены не на мать – не выдержало бы того нежное сердце – ужас от расставания с ею, с единственной, кто защищал их, был велик.

Они смотрели на Лагерт, на ту самую Лагерт, что привела охотников к их дому и которую их мать назвала «волчьей дочерью». От неё зависело многое, даже больше, пожалуй, чем от жреца Алмоса. Дети смутно чувствовали, что должны заговорить с нею, может быть попросить, но как это сделать? С чего начать?

Пока они искали ответ в своей недолгой памяти, вспоминая всё то, что слышали о ней от матери и от соседей, сказанное, конечно, шёпотом, Лагерт сказала сама:

–Хватит тратить время, холодает! Хакал и Нейре, ведите её к Алмосу. Эс и Вилхо – обыщете её дом, а ты, Ульвар, дальше со мной.

Айхане задрожала. Её грубо подняли со снега, заставили распрямиться, она с жадностью впилась в них взглядом, боясь сказать хоть слово – рыдания уже жали ей горло.

–Мама…– пискнула Санна, но не смогла закончить фразы, ткнулась в объятия сестры как в спасение.

–С этими что? – лениво спросил Ульвар, едва ли глянув на самих детей.

–Как пойдёт, – уклончиво ответила Лагерт и в этом ответе отозвалось смертью.

Не от хорошей жизни пошли охотники по домам! Не от хорошей они вытащили Айхану на снег, нет. Когда год выходил урожайным, всё было весело и радостно, все были друг другу близки и добры, делились лепёшками с соседями, не забывали старух и вдов. Но в этот аз лютовал голод, а что хуже того – до зимы прошлась по их поселению лихая, выкосила несколько охотников из живых, совсем плохо стало. А в плохую зиму всё иначе.

В суровых местах и закон суровый, и боги другие, и правит Великий Жрец – он толкует волю богов, он же лечит, он же судит и решает, а помогает ему совет старейшин, состоящий из ушедших на покой по старости лет охотников да лучших ремесленников. Про поганую зиму поняли раньше, чем та зима пришла, повелел Великий Жрец уже привычное:

–По всем домам собрать все запасы, да снести их в общий амбар. Ничего у себя не таить, всё будет поделено.

Айхана когда услышала, так и рассудила – она вдовая, её муж хоть и был охотником, а всё же рядовым, не великим, сгинул в охоте, а её оставил на свете с тремя детьми. Прибытку от неё и от детей мало, значит и доля им будет малая, и никто не заступится, не до того будет, каждый о себе захочет позаботиться, о полезных, да о тех, кто пищу сумеет вскоре добыть.

Вот и затаила Айхана немногое, а что от припасённого осталось, снесла как велено. Все несли свои куски – кто имел в семье охотника, тот нёс побольше, а кто вроде неё, Айханы, или вовсе, в годах уже – так подношения их и скромнее. Дурное только – слабых больше.

Судили, рядили долго. Выдавать решили запаса на три дня каждому. Кусок пожирнее тем, кто вскоре, как холода спадут, на охоту пойдут, потом ремесленникам, без которых на охоту не с чем будет идти, да шкуру и мясо не разделать, затем семьям их…

Мешочек с зерном достался Айхане. С кулак величиной.

–Уж прости, Айхана, но дело плохо, надо заботиться обо всех, – сказал Алмос, и, склонившись к ней, уже тихо добавил: – ты заходи позже, Айхана, как совсем тяжело станет, отделим и тебе, боги дозволят – выстоим.

Склонилась Айхана в поклоне и пошла прочь, не зная, что смотрит за нею внимательно Лагерт, на то она Алмосом и выбрана была, чтобы смотреть.

–Чую, скрывает она запасы, – сказала Лагерт сразу. – За детей биться не стала, с пустым зерном ушла, да и того мало.