Без вины виноватые

Пролог

Даменсток, 13 апреля, 1045 год

Время 17:34

Вечерело.

По-лошадиному тряхнув головой, длинноволосый русый извозчик с горбатым носом и шрамом вдоль левой стороны лица остановил машину перед бледно-жёлтым пятиэтажным зданием и с хитрой ухмылкой обернулся к пассажирам.

– Приехали, господа! – объявил он и вышел из машины.

Следователь по прозвищу Рефлекто в белой маске и фиолетовой дублёнке с душным меховым капюшоном сразу направился к зданию, чьи стены покрылись молниями трещин и островками штукатурки. А лейтенант Дантесс Айа – высокий, подтянутый, расслабленно улыбающийся мужчина в монохромной накидке перекинулся с извозчиком парой-тройкой слов и подбежал к коллеге. Извозчик остался у машины наблюдать, как две фигуры исчезают за дверьми, и, убедившись, что никого вокруг нет, зашёл в здание вслед за ними.

Коллеги поднялись на третий этаж.

Однако, один раз остановившись на лестнице, Рефлекто услышал тяжёлые шаги и глянул вниз: за ними шёл русый мужчина в чёрном костюме на серо-розовой водолазке, чёрной бабочке, с горбатым носом, козлиной бородкой и странными серыми глазами. Он в ответ взглянул на него, кратко кивнул в знак приветствия и скрылся во тьме коридора. Рефлекто не обратил должного внимания на странного соседа, достал ключи и зашёл домой.

– Ну и жара! – сняв накидку, вздохнул Дантесс.

Следователь не спешил снимать верхнюю одежду, бегло прошёлся по квартире, убедившись, что никого нет, и только после снял с вспотевшего лица маску, убрал дублёнку в шкаф и ушёл умываться. Лейтенант вытащил из холодильника трюфельный торт и разлил чай по кружкам.

Зайдя на кухню с холодным от воды лицом, Рефлекто подсел к ужинавшему тортом приятелю и посмотрел в свою кружку.

– Кофе нет?

– Не-а.

– Жаль.

Пару мгновений они наслаждались тишиной, пока Дантесс, доедая второй кусок торта, на вздохе не выпалил:

– Скучно как-то!

– Тебе всегда скучно.

– Не всегда, – он постучал ложкой по столу и, что-то придумав, расположился удобнее. – Ну, расскажи что-нибудь, чтоб нервишки потрепать! Наверняка из последних дел найдётся какое-нить жутенькое.

– Тебя же от жути тошнит.

– Ну, иногда можно сделать исключение.

Рефлекто задумчиво хмыкнул.

– Случилась недавно история одна, нелицеприятная и жуткая. Оно меня до сих пор пугает. Очень пугает.

– Насколько сильно?

– Насколько тебя испугает – не знаю, а у меня перед глазами до сих пор стоит та ужасная картина и в дрожь бросает. Даже во снах я постоянно оказываюсь в том дне...

Дантесс с детским блеском в тусклых, будто неживых стеклянных глазах прихлопнул в ладоши:

– Ну, рассказывай! Аж интересно стало, что там такое.

Рефлекто посерел и с тоской в голосе спросил:

– Ты никогда не задумывался, почему хорошие и невероятно добрые люди сильнее страдают от совести, чем настоящие изверги, которых даже людьми назвать трудно? Почему вина поедает сердца и разумы добродетелей, но не трогает подлецов? Почему преступники и психопаты в тюрьмах не чувствуют тяжести на сердце? Почему искренне не раскаиваются в тех ужасах, что они натворили? А по-настоящему хорошие, не испортившиеся сердцем и разумом люди терзают себя за небольшие ошибки и провалы, почему, Данте, почему?

– Мне-то откуда знать? Я ж нехороший человек.

– Ты не задумывался об этом?

– Не-а. Ну чего ты так на меня смотришь?

– М-да, а ведь полицейский...

– Ей богу, будешь меня попрекать за это? За сорок с лишним лет службы невозможно сохранить милосердие, уж тем более жалеть кого-то. Лучше историю начинай, мне ж интересно!

– Ай, чёрт с тобой! – следователь вздохнул. – А история... Она случилась с моим лучшим другом.