Безмолвная Лилия

Пролог

Помню, однажды в детстве, когда мне было примерно лет пять, папа отвёл меня на красивую цветочную полянку за городом. В ту тёплую ночь светлячки порхали над белыми лепестками цветов Магнолии, что росли в нашем родном городке круглый год.

В честь этих цветов и назвали маленький город в Георгине, стране полукровок, таких как я.

Нелюди во все эпохи выступали за чистоту крови и редко когда принимали тех, кого нельзя было назвать полноценным представителем их расы.

«Смешивая кровь вы делаете своих детей слабее. Их жизни будут короче наших, а магия будет либо слишком сильной для хрупкого тела, либо незначительной.»

«Разве вы не видите что даже сыновья двух самых могущественных рас по силе немногим выше обычного человека? Вы портите свою же кровь.»

«Чистокровных всё меньше и меньше. Не останется вскоре тех кто стоял у истоков сотворения миров.»

За границами Георгина в один голос твердили об одном и том же. Веками детям только и внушали что чистая кровь — правильная кровь, а вся остальная запятнана глупцами.

В стране полукровок у детей и их родителей было совершенно другое мировоззрение. Улицы пестрили нелюдями совершенно разных пород и убеждений. Тут Гном не гнушался купить мешок свежих фруктов у Орка, Светлая Эльфийка выходила замуж за Дроу, а дети полу-вампиры с соседней улицы играли в прятки с Двуликими. Цветами украшали венки гармонии, равенства и веры в безоблачное будущее. Почти всё было великолепно.

Да, почти. Ведь равноправие тут царствовало, ровно до того момента пока в тебе не видели человека. Людей даже полукровки не жаловали. Забавно, ведь сами полукровки ближе по силе к людям, чем нелюдям, хоть и являются последними.

Если с моим отцом, чистокровным человеком, в этом городе хоть немного да считались, ссылаясь на его мастерство в ремесле магии и немалые заслуги перед городом, то меня одаривали не самыми приятными взглядами.

Как тем самым утром, когда уличная детвора не приняла меня в свои игры, ибо один рыжий мальчик с ужасными веснушками на всё лицо сказал что не хотел даже стоять возле меня. Другие тут же важно закивали в такт его обидным словам. Все хотели дружить с внуком мера города. А с дочкой какого-то там артефактора дружить никто не хотел.

В людях и полукровки и чистокровные видели только слабость. Низшая раса. У людей даже магия не всегда проявляется. О себе позаботиться не могут, да размножаются непозволительно быстро. Что может обычный человек перед огромным драконом? Даже перед хрупкой нимфой он ничто.

Возможно ко мне бы обращались получше, если бы они знали что я человек только на половину. Но, вторая моя суть не особо то и отличалась от первой. Ни внешность, ни магия не выдавала во мне полукровку. Лишь рубиновые глаза отличали меня от человека, но даже этого было мало. Мне не верил никто.

Вернувшись домой в слезах под вечер, я сквозь громкие рыдания рассказала о произошедшем своему папе. Он у меня всегда был очень добрым и разрешал мне гораздо больше, чем разрешали своим детям другие родители. Он заменил мне и мать и друзей, которых у меня никогда не было.

Папа молча обнял меня и вкусно накормил чем-то горелым. Хоть убейте, но нормально готовить он не умел ни тогда, ни сейчас. Но зато он всегда был красивым, до сих пор красивый, прошу заметить. Мои блестящие золотые волосы — его гены. Впрочем, сейчас не об этом.

Дождавшись ночи, когда горожане разошлись по домам и легли в свои набитые Ромашками постели, папа надел на меня мою новую красную накидку и повёл к полянке, любимую городом. Нелюди со всей страны сходились в эти края, дабы взглянуть на «Белые поля». Цветы завораживали своей красотой и невинно светлым оттенком...

Ночь освещала маленькая серая звезда, бленде. Она заменяла нам людские солнце и луну. Их я часто видела на красочных картинках в книжках папы, и всегда думала над тем блестит ли они ярче нашей бленде?..

— Милая, видишь эту красивую полянку? — спросили меня внезапно.

— Угу... — завороженно кивнула я, всматриваясь в слабое сияние сотен светлячков, окружающих вечно-белые цветы.

— Этой ночью мы её сожжём.

— ..А? — не поняла я.

— Я говорю что мы её сожжём, — повторил папа терпеливо и решил всё же немного уточнить, — До тла.

Спорить я не стала. Уже не помню почему. То ли я сочла папу за кретина и решила что он этого делать точно не будет, то ли мне было не до этого.

Свет от малюсеньких летающих светлячков мне был гораздо более интересен.

Я даже не обратила внимания на то как на ладони папы зажглось оранжевое пламя.

Магнолия горела долго.

И свет от огня показался мне гораздо более завораживающим чем холодный свет бленде и тех светлячков, что сейчас стремились поскорее покинуть эти места.

Я неотрывно глядела на огонь, думая о том что грядёт дальше. Последует ли наказание за нашим преступлением, возненавидят ли нас ещё больше?

Сложно было дать ответы на эти вопросы. По крайней мере мне уж точно, возраст был не тот. Но я ясно поняла одно.

Этот огонь приносящий разрушение и чистый хаос, очищающий от земной грязи... Он отражался в моих рубиновых глазах, находя в них отклик.

— Вот здесь... Я хочу чтобы этот огонь был у меня вот здесь, — с придыханием пролепетала я, приставив руку к груди, стоя возле ног папы, который так же завороженно, как и я смотрел на пламя.

Папа опустил взгляд синих, словно ночное небо, очей ко мне.

— Звёздочка... Сердце с другой сторо.. Хотя, суть ты в принципе уловила.

***