Безупречное Заклятие

Младшая

Скала, на которой стоит маяк – одно из самых опасных мест в Круге. И дело тут не в том, что единственная дорога, ведущая наверх – это на деле не более чем узкая, извилистая тропка по краю бездонной пропасти. Дело не в острых камнях и не в трещинах, норовящих сбить путника с ног. Опасность этого места не на земле. Она в небе.

Я останавливаюсь передохнуть и поднимаю голову. Воронка медленно вращается. Отсюда она кажется короной, венчающей скалу. Клубы серого тумана с проглядывающими то тут, то там неясными бликами. Смотреть долго нельзя. Может закружиться голова, а когда стоишь на высоте чёрт-знает-сколько метров – это чревато. И всё же каждый раз я не могу удержаться. Иногда мне кажется, что если смотреть долго-долго, то среди круговорота облаков можно увидеть… что-то. Мелькают неясные силуэты, танцуют огни. Будто бы ещё немного, и я разгляжу другой мир, но мгновение уходит, и ничего. Я опускаю взгляд, вздыхаю и продолжаю путь.

Маяк с виду не представляет собой ничего примечательного. Просто башня из массивных чёрных камней. Никто не знает, откуда она тут взялась, но это и не удивительно. Всего, что мы, жители Круга, знаем об окружающем мире, не хватит даже напёрсток наполнить, так что происхождение маяка – это цветочки.

По поверхности Воронки пробегает что-то вроде вспышки, и на миг это сбивает меня с толку. Я озираюсь, как кролик, оказавшийся на незнакомом лугу. Где я? Что я тут делаю? Лишь спустя минуту мне удаётся собраться с мыслями. Продолжая путь, я ступаю ещё неуверенней, чем раньше.

В очередной раз спрашиваю себя: «Зачем мне это нужно?» Ведь есть же в Круге и другие профессии. Например, охотники. Или каменщики. Или дровосеки. Зачем кому-то добровольно становиться смотрителем маяка?

Триста сорок «дней» назад, сидя у общего костра, я задавала себе тот же самый вопрос. Глава общины рассказал нам, что прошлого смотрителя нашли сидящим на тропе, ведущей к маяку. Бедняга не мог вспомнить ни своего имени, ни того, кто он и что должен был сделать. Выполнять обязанности теперь он, безусловно, не сможет, а значит, надобно срочно найти замену. Присутствующие старательно прятали глаза. Желающих не было.

А потом я подняла руку. Сидевший рядом со мной Люс дёрнулся, как будто хотел удержать меня, но было поздно.

«Доброволец, - с облегчением воскликнул глава. – Карста вызвалась добровольцем. Вот и славно!»

«Какого чёрта?» - прошипел Люс, а я пожала плечами.

«Ну, кто-то ведь должен».

От маяка зависят наши жизни. Если он погаснет, весь Круг погрузится во тьму, а мы этого не хотим. Совсем не хотим.

«Да, но почему именно ты?»

Не знаю. Может быть, потому что мне нечего терять? Вслух я этого, разумеется, не сказала.

Освещая путь фонарём, я добираюсь до маяка. Тропа идёт, минуя его, дальше, и поднимается к вершине скалы, увенчанной Воронкой.

Снова останавливаюсь, чтобы перевести дух, и невольно мой взгляд падает вниз. Ох, ну и высоко же! Свет уже совсем потускнел, и в нём наш городок кажется призраком. Контуры домов едва-едва вырисовываются из мрака. Тусклые крыши, тусклые улочки. А за пределами пятна света…

Нет, туда я не смотрю. Отворачиваюсь и поднимаюсь по винтовой лестнице на вершину маяка, где на круглой открытой площадке установлен полупрозрачный белый камень. Высотой он в три человеческих роста, а формой напоминает яйцо. Он светится изнутри таинственным молочным светом. Такой же камень, только в разы меньше, стоит в моём фонаре.

Я встаю на цыпочки и протягиваю руку. Кладу ладонь на прохладную поверхность каменного «яйца» и закрываю глаза. Чувствую, как оно теплеет, впитывая энергию моего прикосновения.

Это занимает некоторое время, но вот, наконец-то, камень разгорается, и я тороплюсь вниз по лестнице, вниз по склону.

Киган ждёт меня где-то на середине пути, на безопасном расстоянии от крадущей память Воронки. Так, если случится сильная вспышка, и я забуду по пути, кто я такая, он сможет подняться, забрать меня и зажечь маяк. Напарник. Страховка. Завтра будет его черёд подниматься, а мой - ждать. Такой у нас порядок.

Он курит, сидя на камне. Заметив меня, тушит самокрутку и поднимается.

«Чего долго-то?» - спрашивает он.

«Вспышка, - отвечаю я. – Совсем крошечная».

«Всё в норме?»

«Угу».

Кому-то может показаться, что это – и не разговор вовсе, но Киган, мягко говоря, не болтун. Уверена, что в сумме это больше слов, чем он сказал кому-то ещё за несколько «дней».

Киган ещё не старик, но старость уже подобралась к его порогу и скребётся в дверь. Он отказывается её впускать, но вот как дела обстоят со старостью – она не больно-то просит позволения. Не пропустят в дверь, сползёт по дымоходу. Жаль. Старики не задерживаются в смотрителях, а мне нравится быть в паре с Киганом.

Мы спускаемся, входим в ворота, и вот, мы дома. Отсюда, снизу, Круг выглядит ничуть не менее зловеще, чем сверху. Маяк светит сонно, рассеянно. Даже заново разожжённый, он не яркий, так что со светом солнца его никак не сравнить. С луной – возможно, насколько я помню луну.