Безымянный покровитель

Глава 1

Жду уже минут пятнадцать, когда опустеет гардеробная. Мимо, муравьиной армией, проносятся толпы детей. Они меня не замечают. Не хотят замечать. Толкаются, кричат, унижают друг-друга - какая нелепость! Вижу, крадутся и старшеклассники: некоторые из них крайне осторожно, других время не меняет совсем: бессознательно, как стадо баранов они бросаются в столпотворение малышей, даже не замечая, что сумкой с тяжёлыми книгами угодили кому-то по носу. Отовсюду разносятся недовольные вскрики:               

— Эй! Где твои глаза?

— Верни мою тетрадь! Сейчас же!

— Пропустите. Мне надо домой. Пропустите!

— Наглец, верни мою заколку!
   
   Почему чтобы решить какую-либо проблему, нужно обязательно поднимать такой шум? Постепенно струящиеся волнами школьники исчезли:  подвязали шарфики, натянули шапочки и ринулись из здания школы, освободив мне путь.

— Эй, Дэнни, ты хочешь остаться тут ночевать? — Вдруг окликнул меня Витёха, мой одноклассник. - Чего руки-то сложил? Это Спарта! Давай быстрее. Буду ждать тебя на улице.
   
   Я неспешно прошествовал в опустевшую гардеробную. Всюду валялись клочки бумаг и скомканные записки с признаниями в любви. Ох уж эти наивные создания —  детишки. У них всё предельно просто: они довольно смелые во многом.  Я тоже был таким когда-то. Отъявленным хулиганом. Но, в какой-то момент всё рухнуло. Не могу объяснить, что со мной произошло. Просто в один миг всё стало неинтересным и мерзостным. И тогда я погрузился в мир книг и музыки. Даже сам пытался создать что-то стоящее и заслуживающее внимания. Собственно, я и сам хотел внимания, которого был лишён долгое время. Все мои сочинения не без удовольствия поглотило пламя. Оно и было единственным тем, что делилось со мною теплом и уютом в тёмные времена. Сейчас и было это время.
   
   Сбросив тяжёлую сумку с плеч и медленно, шаркая грязной неухоженной обувью так, что прочувствовав эту угнетённость и подавленность, я ощутил, что у меня вот-вот остановится сердце. Глазами, в которых не отражалось ничего животрепещущего, я пытался отыскать свою кофту. Не могу вспомнить. Боже. Куда я её повесил?

   Откуда ни возьмись, как чёрт из коробочки, в гардеробную вошли две восьмиклассницы. Они смеялись так звонко, небрежно бросаясь словами, что мне пришлось рывком опустить глаза. В этот момент я увидел нечто привлёкшее моё испепелённое внимание. Это была книга. Не терзаясь, я схватил её немедленно и, спрятав в кофте, поспешил на улицу.

— Эй, что ты там прячешь? — Подскочил Витюха из-за угла. Я ответил, как можно тише и небрежнее, отстраняясь:

— Не твоё дело. Мне срочно нужно быть дома. — Наплевательски надел я капюшон, просунул руки в карманы штанов и медленно зашагал, в этот раз, душераздирающе шаркая уже по асфальту.

— Опять запрёшься в комнате, даже не пытаясь притвориться, что не замечаешь мои сообщения? Ты плохо выглядишь, приятель. Я хочу вернуть тебя к жизни. — Не унимался говорить Витя. Шёл я медленно, нудящий беспричинно друг, мог бы догнать меня – и отнюдь не единожды. Но, он решил не утруждать себя сей заунывным занятием, как вести бессмысленные разговоры с безнадёжно сумеречным другом, заблудшем во враждебном и мрачном мире, проникнув в который не сможешь выбраться таким каким был когда-то очень давно.

   Добравшись до дома, я быстро проскочил в свою комнату, где постоянно царил беспорядок и хаос. Убираться я не люблю, и родителей не пускаю. Мне комфортно в своем маленьком мире. Бросив свою сумку в угол, я завалился на кровать, привычно не заправленную. Пролежав несколько минут, я вспомнил о книге, которую взял в раздевалке. Пришлось подняться с теплого местечка и достать нужную мне вещь. По дороге я предусмотрительно переложил ее в крайний карман сумки, который не застегивался.
   
   Взяв книгу и открыв ее на первой странице, я отчетливо понял, что ошибся. Это был дневник. С первой странички можно понять, что он принадлежит девочке. Девушке. Много наклеек, сердечки разных цветов, разукрашенные бантики. Всё это демонстрировала первая страница дневника. А в правом уголке подписано аккуратным почерком “Мысли самой красивой девушки К. Р.”. Не сложно догадаться, что две буквы в конце это инициалы.

   Меня терзали смутные сомнения, все-таки это чужие мысли, и будет неправильно, если я прочту их. Но любопытство взяло вверх. Присев на край письменного стола я начал листать дневник. На первых страницах все казалось сумбурным, непонятным. Много чего зачеркнуто, и кажется даже вырваны страницы. Я открыл дневник ровно посередине, от чего переплет приятно хрустнул. Здесь снова преобладал тот самый почерк.
   
   “Какая глупость, вести дневник, — гласило начало предложения, —  Я делаю это только потому, что мне больше не с кем поделиться. Мои мысли часто путаются, ведь я не писатель, не поэт, хорошо бы встретить такого человека, дабы он посмеялся над моей неумелостью составить простое предложение. Я отвлеклась, расскажу тебе мой друг о своем настроении. Мне грустно, весело и снова грустно. Чувствую себя ненормальной. —  последнее предложение было зачеркнуто. —  Я учусь в классе, наполненном кучкой дураков. Я так считаю, потому что.... - недописанное предложение, и брошенный текст.
   
   Я начинал скучать. Зря я все же поднял этот дневник, он явно принадлежал маленькой девчонке. Как известно маленькие девочки страдают от любви даже порой не зная о том в чем она проявляется. Но, полистав еще несколько страниц, я уцепился за следующий текст:
   
   “Я потеряна. Мне страшно. Кажется все мои друзья - это ложь. Я делаю вид, будто смелая и сильная, чтобы никто не посмел с неприязнью смотреть в мою сторону, но с каждым днем становится труднее. Буду надеяться на то, что этот дневник никто и никогда не прочтет. А если прочтет, я скорее всего сделаю необдуманный шаг. Пока не решила, убью себя или того кто посмеет прочесть. Но склоняюсь ко второму. Ох, эти парни, от них одни проблемы, считают меня куском мяса. Грубо? А мне плевать. Как и тем, кто пользуется моей красотой.” — Под текстом нарисован маленький злобный дьяволенок.
Я весь вечер думал, как мне поступить с дневником. Девушка, которой принадлежала эта вещь, отличалась от меня сильным характером.
   
   “Какая же я все-таки глупая, убить себя из-за парня, уму непостижимо, о чем я только думала. Обязательно сожгу эту часть, как только появится возможность,— гласила следующая запись, оставленная через пару страниц.— С чего я вообще взяла будто слабая, ведь таким промышляют не иначе как люди с заниженной самооценкой. Я чертовски сильная, я докажу тебе кусок бумаги, я докажу всем!»
 
   “Еще один день, и еще один шанс убедиться, что меня окружают болванчики, которыми надо управлять, — было написано не самым аккуратным почерком, К.Р. очевидно спешила.— Но признаюсь самой себе, иногда, становиться неудобно. Я чувствую себя человеком, у которого нет души. Мои желания и поступки друг другу не соответствуют. Наверное, внутри я понимаю, что виновата, перед людьми, над которыми потешаюсь”.
 
   “Сегодня я впервые принесла тебя, дорогой дневник, в школу, и боюсь, что кто-то это может увидеть. Особенно Женя, мой парень, он точно будет смеяться,— впервые в записях К.Р. было указано имя, и я начал вспоминать знакомых с этим именем, но четно.— Я его не люблю. Терпеть не могу! Он мне противен! Но я должна быть с ним. Прозвенел звонок, а я все ещё сижу в этой раздевалке…— Девушка, очевидно, не закончила свою мысль, но на последнем слове все и оборвалось.

   Перед сном я прочел еще несколько записей, но в них описывались ее будни, и покупки в магазинах. Я желал узнать о ней больше, но усталость взяла вверх, и я уснул, оставив еще больше половины непрочитанных страниц.
   
   Невероятно странно держать у себя в голове чужие мысли. Это разрывает на части. Когда я узнаю, кто эта девушка, чей дневник частично прочёл вчера ночью, как буду смотреть на неё? Что буду чувствовать? Ночь душила бесконечностью. Несколько раз я подползал к окну, вглядывался в безмерную неисчерпаемость космического пространства. Ведь есть же кто-то, есть такой человек, к любимым занятиям которого причисляется восхищаться пленительным сиянием звёзд, упиваться тишиной и спокойствием, просто думать. Думать ни о чём. Неведомая и безрадостная К. Р. Может быть, именно она и любит так вот просто созерцать живописность ночи?
Личные записи — безусловно, неприкасаемы. Мне, непременно, нужно найти загадочную и несчастную К. Р. и вернуть ей её записи. Я выясню кто она. Выведаю, из какого она класса. Кто её одноклассники, друзья, родственники. Мне просто необходимо это знать. Я уверен, она прекрасна. Она тот тонкий лучик света, который мне необходим. Эта девушка укротит бурлящую ненависть внутри, пробудит моё спящее сердце, что оно будет готово выпрыгнуть из груди и возможно разбиться впоследствии под мертвенную мелодию отверженного скрипача.
   
   Я так заплутал в невразумительных нитях собственных мыслей, что опоздал на урок. Всклоченный и заторможенный, как пленник сонного царства, израненный остроконечными зубцами неведомых существ обольстивших меня,  довольно медленно — по-черепашьи, плёлся я по светлым школьным коридорам в поисках нужной мне аудитории. Предусмотрительно, я расстегнул сумку с книгами, и уже потянулся за необходимым учебником, как меня остановили. Преподавательница литературы, довольно старомодная, заметив некое шевеление вне учебных кабинетов во время занятий, что непозволительно, окликнула меня с едва уловимым возмущением:

— Денис Рузский ты ли это? Сейчас в актовом зале проходит общешкольная  лекция. К нам приехали важные люди. Зал должен быть полным. Твои одноклассники уже там. Почему ты опаздываешь? Сейчас же иди туда!  Поспеши.
   
   Что ж, я опоздал на 10 минут. Не на столько, на самом деле, я задержался, на сколько думал. Всё не так плохо, как могло бы быть. Будь сейчас урок с Елизаветой Максимовной, мне пришлось бы дожидаться окончание урока в коридоре. Елизавета Максимовна не терпит опозданий. Не терпит, таких чудаков, каким являюсь я.
Лекция в актовом зале уже началась. Преподаватели всячески пытались разжечь интерес во всю сопротивлявшихся учеников. Голоса из зала перебивали стоявшего на сцене важного мужчину в опрятном чёрном пиджаке. Надев на нос очки с потёртыми стёклышками, мужчина невозмутимо произнёс:

— Так. Дети. Тише. Пожалуйста, тише. Только послушайте. Вам не интересно, потому как вы не желаете даже прислушиваться к моим словам. Кто внимательно будет слушать, и в конце лекции ответит на мои вопросы, того ждут сладкие подарки. —  Подмигнул он. — Итак, я продолжу.
В зале не было свободных мест. Похоже, что не так уж и важно тут моё присутствие.

— Рузский! Опаздываешь? — Донёсся ниоткуда голос Елизаветы Максимовны. - Быстро неси себе стул из любого пустующего кабинета и присоединяйся к нам. И даже не вздумай сбежать!
   
   Отлично. Теперь, когда она знает, что я опоздал, её отношение ко мне будет особенным: закидает меня вопросами по недопонятым мною темам, и обязательно завалит. Она знает мои способности. Знает, в чём я силён, и в чём полное ничтожество. Швырнув распахнутую сумку в угол, я поспешил за стулом.
«В жизнь человека врывается нечто механически-дружественное, на первый взгляд неопасное, предоставляющее, пусть, даже, иллюзорную возможность реализовать себя, заявить о своём существовании и, пожалуй, главное, внушающее надежду на то, что кто-то в мире откликнется, узнает о тебе, выслушает тебя. И человек, полагая, что ему есть, что сказать людям, начинает творить…» - рассказывал человек на сцене, когда я вошёл обратно в актовый зал. Уловка со сладкими подарками сработала. Присутствующие в зале молчали, вслушивались в слова читающего лекцию важного человека в странном пиджаке с особым вниманием.
   
   Я ничего не успел понять, когда парень неимоверно крупный, накинулся на меня с кулаками. Вмазал он от души, будто всю жизнь ненавидел, и всё подкарауливал, поджидал подходящего момента, чтобы побить меня до беспамятства. Я отлетел назад от мощного удара этого сумасшедшего. Кто он, чёрт возьми? В глазах потемнело. Я очутился во тьме. Непроглядной пугающей тьме. Крики вокруг вернули меня к реальности. Передо мною стиснув зубы, стоял Бекетов. Выпускник. Спортсмен. Крутой. Бекетов довольно общительный человек, круг его знакомых постоянно расширяется. И конечно, такие парни как он не признаёт таких парней как я.

— У тебя её вещь! — кричал он. — У тебя в сумке личный дневник моей девушки! Она извергла океан слёз о потерянном дневнике, а он у тебя! Ты заплатишь за всё! —

   Трясся в истерике Бекетов. Позади, чуть дыша, трепетала девушка. Она плакала. Рыдала, сжимая свою сумку и носовой  платок в трясущихся руках.
   
   Так вот оно что. Вот оно. Я нашёл её! Нашёл обладательницу дневника. Обладательницей дневника оказалась Кристина Райнес, фантастически милая, удивительная и восхитительная. Но, в какой-то мере скверная и до одурения несносная. Она всегда добивается того, чего хочет. И кого хочет. Не верю, что те строки в дневнике написаны её рукой. Не верю, что на бумаге отражены её мысли. Не хочу верить!
   
   Я ударил Бекетова в ответ. Ударил изо всех сил. Ударил так, что кулак казалось, треснул и рассыпался. Бекетов только пошатнулся. Его словно не кулаком ударили, а целлофановым мешком. Зато отпечаток удара от тяжёлого кулака Бекетова будто пробил во мне дыру.  Я занервничал. В голове возникнул план: ударить Бекетова, и пока бугай приходит в себя, убежать. Но план провалился. Противник не собирался сдаваться. Я почувствовал себя тем ещё слабаком.

   Все учащиеся сбежались к нам, поглазеть. Некоторые, главные информаторы, достали телефоны. Народу было настолько много, что как по мне учителям впервые было жаль из-за такого скопления, так как это затрудняло перемещение, и до нас было просто не добраться. Нас окружили как старшеклассники, так и совсем еще дети. Выход тоже был перекрыт, дружки Бекетова держали оборону. И выпускать меня у них в планах не наблюдалось.
   
   Кристина Райнес продолжала строить из себя невинную особу, будто всё это тут не из-за нее. Бекетов начал наступать. Мое лицо уже ощущало будущий удар. А ведь по сути, что я такого сделал? Дневник лежал бесхозно, а я подобрал. Меня обвиняют в несостоятельности этой чертовски обворожительной Райнес. Почему в момент своей возможной смерти, я думаю о том какая она великолепная? Я болен? Зажмурив глаза, я ждал боли.

— Что вы здесь устроили?— услышал я крик кого-то из преподавателей, кто смог пробиться к нам.

   Бекетов отошел от меня на несколько шагов, а детей окружающих нас начали разгонять.

— Совсем совесть потеряли!— встряла Елизавета Максимовна.— Ах, так это еще и Рузский, не ожидала.
   
   Когда все, наконец-то, разошлись, под шумок сбежали и дружки бугая, и Кристина. Я оказался в новой ловушке. Мало того, что передо мной стоял совершенно неконтролирующий себя громила, так ещё к нему присоединилась женщина, у которой ко мне предвзятое отношение. Чуйка мне подсказывает, виноватым окажусь я.
Елизавета Максимовна, молча, схватила нас обоих за шкирку и повела к директору. Там-то она и оторвалась. Признаться, мне польстило, что поливала грязью она не только меня. Директор на удивление сидел и слушал крики бестолкового преподавателя. Бекетов сидел рядом со мной, от него несло ядовитым ароматом одеколона. А Елизавета Максимовна все не унималась. Еще несколько минут и я сам ей врежу!!!
   
   Выслушав Елизавету Максимовну, директор вяло взглянул на нас и придумал самое глупое наказание. Уборка класса и коридора на первом этаже. Выбрал самый грязный. Спасибо за такую щедрость, ведь именно этого мне и не хватает. Грязь в моей жизни это такая редкость. Бекетов что-то хрюкнул, я не понял, на этом и закончили. Уже на выходе я услышал, как учительница продолжила тираду:

— У нас такие гости, такие гости. — Повторяла она.—  А эти два великовозрастных...— Дверь захлопнулась.

   Бекетов со всей силы топнул ногой по плитке на полу. Его глаза горели праведным гневом, он желал реванша.

— Увидел? — спросил он меня,— вот примерно так я растопчу тебя, когда мы останемся наедине в закрытом кабинете.

   Больше он ничего не успел сказать, к нам подбежали ребята ближе всех стоящие в актовом зале. Среди них был и мой одноклассник Витек, который как я только сейчас понял, поджал хвост и не помог. Вдобавок на всех порах примчалась и Кристина.

— Все хорошо?— спросила она у Бекетова, и даже обняла.

   Тот почувствовал себя альфа-самцом и выставил вперед грудь. А я мог смотреть только на вьющиеся волосы стервочки Райнес.

— Молодец Жека! Показал этому лошку кто тут батя!— услышал я грубый голос одного из друзей Бекетова.

— Поддерживаю.

— Поделом ему.

— Это я еще не закончил. — Подытожил Бекетов.
Слушать дальше унижения в свою сторону я не стал, и растолкал всех тех, кто встал на пути.

— Смотрите, какой смелый, — крикнул вслед мне Евгений, а его многочисленная орда засмеялась на весь коридор.
   
   Зачем-то я обернулся, чего ждал, не понятно. Но одно у меня получилось, я уловил мимолетный взгляд Кристины. Она с сожалением смотрела в мою сторону. В груди расплылось что-то тёплое. Вся грудная клетка горела огнем надежды. Но девушка отвернулась, и смысла оставаться здесь больше не было. Я пошел в класс.
Все уроки я сидел тише воды, ниже травы. Учителя меня не трогали. А на лице зрел синюшный фингал. Елизавета Максимовна заходила пару раз к нам, и сверлила меня прищуренным взглядом. Я только вздыхал, и ждал новой порции унижений от Бекетова. Проще было бы, если я один убрал весь этаж, да даже всю школу, но совместной работы не избежать.
    
   Так и прошел день. На последнем уроке в кабинет вошел директор и вызвал меня. Я собрал свои вещи с парты и пошел следом за ним. Эдуард Викторович привел меня в комнату, где хранятся разные принадлежности для уборки. Там уже ждал Бекетов. Он с кислой миной взял половую тряпку и понюхал. Его лицо отразило отвращение. Когда он увидел меня, сразу сообразил что сделать. Тряпка полетела прямо мне в лицо, и сразу же упала на пол. Воняла она знатно, не зря бугай морщился. Я сдерживал себя как мог.

— Бекетов, а ну живо поднял тряпку с пола, и чтобы я больше такого не видел. В противном случае будешь у меня до конца недели первый этаж драить,— прикрикнул на несносного бугая директор.
Бекетову явно не улыбалось такая прерогатива, и он поднял тряпку.

— Лидочка Сергеевна, покажи-ка ребятам, что тут да как,— позвал Эдуард Викторович уборщицу.
   
   Лидочка Сергеевна выглядела как большая бочка. Она еле передвигалась и постоянно вздыхала. «Ох!» И «Ах!» - ее девиз. Директор пожелал нам удачи и ушёл. Теперь мне и моему «приятелю» пришлось иметь дело с уборщицей. Я молился о том, чтобы это поскорее закончилось.

— Итак, слушать меня внимательно, повторять не буду, понятно?— приказным тоном вещала Лидочка Сергеевна.

— Понятно,— кивнул я.

   Бекетов промолчал, мне подсказывало мое чутье, что он просто забыл родную речь. Иначе объяснить не могу.

   Неприятная на вид, да и на общение уборщица пояснила, что тут и как. Я задавать лишних вопросов не стал, и приступил к делу. Бугай долго рассматривал разные тряпки и выбрал самую грязную. Первым делом я отправился в свой кабинет, но, остаться одному, мне было не суждено. Бекетов явился туда же со своей тряпкой. Режим игнорирования включен.

— Ты, кажется, не вернул моей даме ее блокнотик,— начал размахивать он уже сырой тканью.

   Я молчал.
 
— Что молчишь? Сейчас я тебя раскачаю, сопля,— выругался Бекетов.

   Он ударил меня со всей силы сырой тряпкой по коленям, обнажив мерзкие зубы. Удар был настолько резким, что колени подогнулись, и я рухнул, опираясь руками о пол. Голова отяжелела, я не мог смотреть ему в глаза. Больной ублюдок! С самого детства я терпел. Сдерживал себя, сдерживал слёзы, сдерживал эмоции, даже если было невыносимо больно. Бабушка всегда говорила мне: - «Как бы ни было трудно, что бы ни случилось, держи себя в руках. Не теряй лицо. Не предавай себя.  Будь твёрд, отстаивай своё мнение, если считаешь себя правым. Понял, Денис? Будь самим собой, но никогда не показывай свою слабость».

— Сопли у тебя вместо мозга, поддонок. —  Сказал я, не поднимая головы.

— Да таким голосом, как у тебя, только в туалете кричать, что занято. – Не унимался Бекетов. — Не пытайся рыться у меня в голове. —  Я встал, сжав кулаки.

— Я и не пытаюсь, потому как там  — пусто. — Собравшись с силами, я накинулся на Бекетова, не разбирая куда бегу. Нужно иметь особый талант привлекать к себе внимание и всем нравиться, но при этом быть редкостной скотиной. Бекетов, встряхнув тряпку, и рывком ударил меня ею, оттолкнув бежавшего меня так, что я снова рухнул на пол.

— Не делай из меня идиота. – Хмыкнул он, выставив грудь. Поставив свой огромного размера ботинок на ребро ведра, в котором от поднявшегося между нами спора колыхала вода, Бекетов опрокинул его, и вода растеклась по кабинету.

— Никто из тебя идиота не делает. – Поднялся я. Наши взгляды пересеклись.  – Это полностью твоя инициатива.

   В этот момент, в кабинет  вбежала Арина, моя одноклассница. У нас хорошие отношения, мы сидим за одной партой, и когда я чего-то не понимаю, даёт мне списывать. Но, что она тут делает?

— Жека! Ты, что, ненормальный? Зачем ты бьёшь моего друга? Сумасшедший!!! Что между вами произошло? – Верещала Арина.

— Нас наказали за драку. – Сухо ответил я, стряхивая грязь со штанов. Бекетов нагло встрял:

— Этот мелкий обидел мою девушку! Я с ним ещё разберусь. Ты, сволочь, будешь вздрагивать, просыпаясь ночами. – Обратился он в мою сторону.

   Арина хмыкнула, слегка нахмурившись. Неожиданно, для меня, она подбежала к зачинщику всего этого, и кулаками заколотила его в грудь.

— Не смей обижать моего Дэнни, жалкий ублюдок.  — Её высокий маленький хвостик дрыгался в разные стороны. Это выглядело достаточно мило. Видимо, они были хорошо знакомы.

— Эй, мелкая, отойди. Иначе запру тебя в твоей комнате, и даже мать не поможет. Не выпустит. Будешь сидеть, и страдать. — Бекетов отодвинул от себя Арину, на его губах, кажется, даже проскользнула мимолётная улыбка.

— Я сюда не сюсюкаться пришла. — Ударила его по руке Арина. — Дома никого нет. Мне нужны ключи.

   Тут уже не выдержал я, вмешавшись:
 
— Вы двое живёте в одном доме? Как так могло получиться?

— Жека, мой сводный брат. Наши родители сошлись не так давно. А страдать мне. Терпеть мне. — Разъяснила Арина ситуацию, пока Бекетов возился в своей сумке, разыскивая ключи. Как только нужная вещь была найдена, Бекетов бросил ключи на пол, и те неприятно зазвенели.

   Информация об Арине и Бекетове шокировала меня.Мне даже стало жаль её, впервые. Арина вдруг схватила меня за промокший рукав и вывела из кабинета. Я ничего не успел понять, и возразить. Вырвался, и, перегнав её, вышел из кабинета первым.

— Что ты теперь его приласкаешь? Приголубишь? — Слышались смешливые высказывания Бекетова. Но, Арина захлопнула дверь. Она толкала меня в сторону туалетной комнаты, таким образом, намекая, что мне необходимо вымыть запачканные части тела.

— Я буду ждать тебя тут. — Сказала она, вырвав у меня сумку из рук.

— Не надо меня ждать. Я справлюсь. – Оттолкнул я Арину. Ещё чего не хватало, быть под опекой этой девчонки. Сам разберусь.

   В отражении на меня смотрел грязный потрёпанный мальчишка. Густые от рождения волосы были скатаны в сосульки. Лицо было настолько грязным, что синяк слился, и его практически не было видно. Рубашка грязная. Мокрая. Чёртов Бекетов! Пора разобраться с этим недоразумением. Хватит! Хватит терпеть унижения. Больше я не стану терпеть!

   В коридоре меня ждала Арина. Она уничтожала грязные разводы с моей сумки влажными салфетками. Сдувала пылинки. Боже! И нужно ей это?

— Ты мне что мамка? – нахмурился я. И вырвал у неё сумку.

— Почему ты не ценишь мою помощь? – крикнула мне вслед Арина. Я обернулся, и лишь показал ей средний палец. Было грубо, не отрицаю, но в то мгновение меня это мало волновало.