Биохимия против

20

Следующие два дня прошли спокойно. Я общался с рептилоидами через дерево и многое выяснил. Оказалось, что в болотном посёлке только мужские особи. Это вроде общины отшельников-созерцателей типа древних монахов из истории Земли, но при этом и школа растениеводства. Главным в общине был тот самый старикан Гхур-Шмур, беспокоить которого решались по исключительно важным поводам. Наше появление испугало учеников-схимников. Сначала они приняли меня за одного из своих, уступивших соблазну самомоделирования. Есть у них такая ересь. Продвинутый рептилоид вместо изменения внешнего мира через росточки-лепесточки начинает самоуглубляться, копаться в подсознании или что-то вроде этого. И как следствие, начинает меняться. У кого-то хвост отваливается, у кого-то рога вырастают. С этим извращением строго борются, особенно отшельники-монахи. Отлавливают бедняг, парализуют групповой волей и закапывают в землю по макушку, пока оступившийся не придёт в себя. Сложная схема, и, боюсь, я многого недопонял.

Когда же рептилоиды осознали, что я не ящерица, а инопланетянин, они и привели нас в посёлок. Я не стал афишировать, что по меркам людей я и соблазнённый, и трансформированный, и контуженный Тюлькиным. Хотя моя двойственность вызвала вопросы. Пришлось наплести вранья, что так удобнее путешествовать. Не хотелось бы попасть под другой раздел ереси и окончить дни по горло в воде или болотной тине.

Интересоваться судьбой земных экспедиций тоже не стал. При царящей на планете строгости не думаю, что у людей был выбор. Это мне удалось сбить первый ментальный удар, а беззащитные исследователи космоса стали цветками в кадках.

Цивилизация рептилоидов уходила в глубь веков на неизмеримое время. Точно определить не удалось, но жители Альпачи-3 расхаживали со своими палками и сеяли огурцы, когда на Земле обезьяна ещё не слезла с дерева.

— Летаете ли вы в космос? — спросил я напрямую. Ответ интересовал меня потому, что, может, удасться воспользоваться местным транспортом.

Петя, мой собеседник, ответил так:

— Раньше, во времена Буйства, летали. А теперь нет.

Я попытался уточнить, что за времена Буйства, когда это было, осталась ли действующая техника с тех пор, но Петя отказался говорить на эту тему. Что-то тут крылось, однако настаивать я не решился.

Вкратце я обрисовал Пете моё положение. Упомянул про необходимость починки челнока и спросил, как долго намерены болотники держать меня в плену. И тут Петя ушёл от ответа.

Зато тюрьма оказалась комфортной. Нашу свободу на острове никак не ограничивали. Я объедался огурцами. Каждая плеть выращивала огурцы со своим вкусом и плотностью. Были плоды напоминающие творог, были совсем водянистые как арбуз. Сладкие, с кислинкой, остренькие, терпкие — пока я перепробовал все сорта, живот раздулся как барабан.

Тюлькин тренировался в ментальной силе. Ему так понравилось быть защитником, что он совершенствовал свой "купол мира" до полной разрядки аккумулятора. Причём всегда внезапно. Сижу я в грядке, лакомлюсь огурцами и вдруг… бабах!.. полная темень и один огуречный хвостик. Иногда купол пропускал свет, иногда впитывал тепло, иногда нагонял воздух, но каждый раз находился изъян, не позволявший просидеть под колпаком более двух — трёх минут. Тюлькин не унывал, придумывал новый купол и давал ему броское название.

Остановить Тюлькина можно было только водными процедурами. После первого раза, проведя всю ночь под водой и так и не добрав градуса, Тюлькин пристал к аборигенам с просьбой сотворить кожную мазь, повышающую проницаемость. Рептилоиды же, вникнув в проблему, выдали мне десяток длинных полых игл. Тюлькин поначалу артачился, опасаясь неприятных ощущений, но после первого сеанса иглоукалывания с последующей болотной ванной пристрастился к новой забаве и теперь отвлекал меня просьбами нашпиговать хвост иголками и окунуть в воду. Я не поддавался, Тюлькин обиженно лепил купола, я зверел, уступал и через полчаса имел спокойствие духа и в дупель пьяный хвост, заигрывающий с собственной кисточкой.

Всё изменилось на рассвете следующего дня, когда весь посёлок взбудоражили страшные вести.