Биологическая опасность

Глава 7: В безопасность

"...и мы только в два часа ночи вспомнили, что доктора велят ложиться спать в одиннадцать."

Михаил Лермонтов

13 апреля 2029 года. Где-то над Московской областью. 03:39 по московскому времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210.

Самолёт набрал высоту полёта в три с небольшим километра, как я нажал на кнопку удержания высоты. 

Стоило кабрированию стать нулевым, как я понял, что у меня сильно затряслись руки. Я был на волосок от смерти. Одно дело, когда регенератов всего один или между тобой и ними плотная, непреодолимая преграда, а совсем другое, когда их сотни, если не тысячи, и они окружают тебя. И неважно, что их отстреливала дюжина спецназовцев, которые не умеют стрелять не по цели, ты понимаешь, что ты столкнулся лицом к лицу со смертью. 

- Ну что, говорят, и стрелок вы хороший, и пилот… - сказал появившийся в дверях Сельчук

- Харитон Владимирович, вы то как? Мне жути наговорили, что вас покусали.

- Так и было. Вон, спасибо Алексею, схватил своё мачете и со всей силы рубанул по руке.

- А как боль?

- А? Это… это его парни решили из меня сделать наркомана, морфином пичкают. Кстати о морфии: ты сегодня спал днём?

- Нет. А что?

- Ты уже двадцать один час на ногах, сможешь закончить полёт?

И как я раньше этого не понял. Я получается, не сплю больше обычного. Обычно я бодрствую часов 15-16, всё остальное время тратя на сон, а тут - уже сутки на ногах, и что интересно, спать мне пока не хочется. Может, адреналин ещё не улетучился после этого… кстати, а как это назвать? "Битва за Остафьево"… нет, глупо. Может… да как ни называй, ясно одно - спецы уже и стреляли их, и жгли их.

- Ладно, веди машину, сказать, чтоб кофе принесли?

- Если можно. И где Лёха?

- Со своими. Они чистят оружие. Я уже ничего не говорю им на этот счёт. Военное время, как ни крути.

- А где они расположились?

- В проходе. В хвосте у нас никого нет, все или в носу или в середине салона. А что ты хотел, на борту всего пятьдесят с небольшим человек… так, ладно, пойду я.

- Хорошо.

Через 5 минут Оля принесла мне стакан кофе. Сахара не было, но мне было не важно - главное, чтобы кофеин был. Попивая кофе из бумажного стакана, у меня мелькнула мысль увеличить скорость с четырёхсот до семисот километров, чтобы скорее долететь до Кирова, но я решил всё же не делать этого. Во первых, причина вполне себе материалистическая - запасы топлива ограничены, и скорее всего, самолёт придётся ставить на вечный прикол по возвращении. Почти наверняка, весь керосин сольют из баков, и самолёт будет медленно ржаветь на и без того переполненном лётном поле аэродрома.

А вторая причина, почему я не стал разгоняться - просто желание полетать, хоть и сонный пилот - настоящий кошмар. 

Поэтому я настроил радиостанцию на дальний приём и начал вызывать вышку Кирова, вдруг ответят на таком расстоянии.

- Киров-центр, назовитесь. 

- Киров, я Аэрофлот два четыре один семь, следую из аэродрома  Остафьево, Юниформ Юниформ Майк Оскар. Высота одиннадцать тысяч футов, скорость два два ноль узлов.

- Аэрофлот один семь, принял вас. Всех вывезли? Заражённые на борту есть?

- Что за глупые вопросы. Один семь.

- Принял вас. Скажите, нужна ли помощь?

- Нужна реанимация. Один укушен, ампутация проведена… шесть часов назад. Повторяю, шесть часов назад. Опасности нет.

- Принято. Подгоним к вам отряд спецназа, пусть обыщут самолёт, вдруг кого пропустили.

- Понял вас. Свяжусь перед входом в вашу УВД.

- Хорошо, один семь. Конец связи.

 -Конец связи.

Я успокоился и выключил освещение кабины, чтобы всмотреться в ночное… раннеутреннее небо. Оно было безмятежным, словно здесь всё вернулось к своим истокам, в эпоху, когда самолётов ещё не было. А на земле творится Ад. Боюсь, мне тут нечего сказать - непонятно даже, откуда взялась эта зараза, что превратила чуть ли не полмира в толпу безумцев.

Я едва собрался включить освещение кабины, как вдруг мой взгляд зацепился за странную серебряную полоску.

- Какого чёрта? - спросил я вслух.

Эта "полоска" - ни что иное как инверсионный след от другого самолёта.

Я решил, что у меня уже глюки, но вызвав Сельчука в кабину, я убедился в том, что это действительно след от другого самолёта.

- А мало ли кто летает тут, может тоже эти, вывозные рейсы.

- Вполне возможно. 

- Так, я остаюсь здесь, на случай, если ты уснёшь.

- Хорошо.

Признаться, мне стало даже немного спокойнее, когда в правое кресло второго пилота уселся Сельчук. Всё же два человека в кабине куда лучше одного. 

- Управление слева, контроль справа. - отдал он команду.

- Управление… и так принял.

- Помоги с гарнитурой, не могу одной рукой.

Я быстро помог нацепить на голову Сельчука наушники, и он принялся крутить ручки на радиопанели.

Через несколько минут на его лице появилось какое-то напряжение.

- Что там, Харитон Владимирович?

- Одень гарнитуру. - шёпотом сказал он мне.

Я одел гарнитуру и услышал, как какой-то самолёт передаёт сигнал бедствия на аварийной частоте[41].

Говорили по английски с дичайшим акцентом, кажется французким, но сообщение было вполне себе понятным.

- Мэйдей, Мэйдей, Мэйдей. Всем, кто меня слышит. Говорит рейс Эйр Франс сто шестнадцать. Сообщаю об отказе навигационной системы. Сообщаю об остатке топлива на полтора часа полёта. Всем кто слышит! Прошу дать визуальные ориентиры для посадки в безопасном аэропорту.

Сельчук нажал левой рукой кнопку на тангете и начал передавать в эфир:

- Эйр Франс один один шесть, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Сигнал бедствия приняли. Где вы находитесь?

- Эйр Франс один один шесть, не знаю, кажется, около Москвы.

- Аэрофлот два четыре один семь. Попробуйте описать местность под вами.