Бисер

Бисер

Она смотрит на него, так, как обычно она то и делает: едва приподняв веки, щурится, улыбается одним только уголком губы. Их руки за столиком сплетаются в обычном, принятом у всех романтическом жесте. Чувственно и нежно. Со стороны хотелось бы сказать про них, что они милая и красивая пара, но только сами эти двое понимали, что именно между ними происходило.

Это как пить змеиный яд прямиком с острого лезвия ножа. Так же бессмысленно и опасно, и стоит едва порезаться об тонкую кромку, как эта авантюра выйдет боком. Обязательно выйдет, с такими вопросами даже к стороннему судье ходить не нужно. 

Но ведь это одновременно было так хорошо. До скрипа в зубах, до легкого и опьяняющего головокружения. Они упивались друг другом, теми загадками, что подкидывали один второму, ежесекундно проверяли свои собственные нервы на прочность, силу на ее наличие, самоконтроль на отточенность. И даже когда эти проверки заходили слишком далеко, то ни о чем не жалели. 

До недавнего времени...

***

— И что это было?! Я тебя спрашиваю, что это блять было?! — злость в его глазах, казалось, могла материализоваться и закипеть в них расплавленным янтарем. — Уговор есть уговор, помнишь? 

Прокуренное крыльцо кофейни. Вечер. Суетливо разъезжающие по дороге рядом машины. Единственный фонарь на обочине разбрасывал вокруг себя тусклый свет, но и его хватало для того, чтобы разглядеть ее лицо поодаль. Девушка усмехнулась, безразлично прикурила тонкую щепку сигареты и неторопливо затянулась. Казалось, будто ей все равно было на ту бурю эмоций, что развернулась совсем рядом с ней. 

— Говори. Давай, как ты это обычно любишь. Попиздеть с кем угодно о наших отношенях кроме меня, но, на этот раз, прямо мне в лицо.

— Разговаривали уже. Тебе все не хватает, да, ненасытная сволочь? — она кидает в него меткий взгляд, отточенный до совершенства за год их отношений. И он как обычно попадает прямо в цель, прямо в самолюбие и без того разозленного парня.

Слова у них не важны. Как бы сейчас он не требовал с нее каких-то объяснений, каких-то реплик и фраз, гораздо более понятными были у них действия. Эти пресловутые взгляды. Улыбки. Жесты. Остальное не более чем фасад, возведенный для приличия. Чтобы сторонний зритель мог обмануться, чтобы они сами порой задумывались о том, что происходит и действительно ли реально все то, что они надумали в своих головах.

Воздух с натугой прошел через его ноздри, раздул легкие до предела и приготовился к тому, чтобы выйти обратно, но уже в виде очередного крика или обвинения. Но вместо этого из груди секундой назад распаленного юноши вырвался лишь тяжелый вздох. Плечи его опали вместе с этим вздохом, тело осунулось.

— Что, опять обосрался, да? О чем-то там себе надумал, сам сделал вывод и сам разочаровался, да? Отлично, если ты попрекаешь меня в том, что я не стараюсь ничего изменить, то ты ничем не лучше, — ее тонкие губы выгнулись из безразличной линии в крутую дугу пренебрежительного оскала. Она была уверена, что если в прошлый свой ход вновь не вернула события в привычное для них русло, то сейчас, вот прямо сейчас, все станет как надо.

Но не стало.    

Вместо того, чтобы наконец-то дойти до точки невозврата, по обыкновению своему схватить ее за руку и поволочь домой, а может сделать еще что-то такое, сводящее на “нет” их постановочную попытку поговорить, он опять вздохнул. Уже не так тяжело, но гораздо более обреченно. Ранее обессиленное за мгновение тело не сжалось вновь в пружину, не выпрямилось и не возвысилось над хрупкой девушкой опасной скалой, а вопреки всем ожиданиям сползло по стене на мокрые ступеньки кофейни. 

— Бесполезно. Мы… мы не сможем, — слова все-таки вырвались из него, но совершенно не идущие ни в какое сравнение с теми, что должны были по сценарию сотрясти ночной воздух. Вместо того, чтобы громко раздаться в пространстве, захватить его и наполнить, звук его голоса робко протиснулся в настоящее и растворился в нем так же быстро, как и возник. — Мы слишком сильно увязли в этом дерьме.

Ее на мгновение бросило в дрожь. То ли от воспоминаний, то ли от осознания того, что такое уже с ним происходило. Буквально вчера, таким же непримечательным сначала вечером, который обернулся настоящим разговором о них двоих. Обернулся признаниями в том, что оба знают и понимают, что тащат друг дружку если на не верную погибель, то попросту глубоко в Тартарары. 

Тогда же и прозвучали эти обещания, эти клятвы, данные с неестественной для обоих детской искренностью. Клятвы о том, что они попытаются все изменить. Сохранить. Уберечь от того, к чему они так привыкли. 

Они постоянно дрались между собой за какое-то первенство. За звание самого умного, самого хитрого, самого предусмотрительного. За право называться стратегом лучшим, чем их партнер. Но тогда, впервые за все время, они попытались отречься от этого соревнования, отбросить его в сторону ради друг-друга и ради собственных лучших качеств. 

Но кажется… пообещали слишком опрометчиво.

По крайней мере она была в этом убеждена.

— Я… — страх промелькнул в расширенных зрачках яркой искрой. Она как и вчера не знала, что делать, как и вчера не знала, правдой было все происходящее, либо продолжением их блядской игры. — Вставай. Пожалуйста, вставай. 

Он молчал. Молчал с такой же тяжестью, с которой два раза вздохнул. И выглядел сейчас совершенно не так, как выглядел обычно. Он выглядел… Уязвимым. Безоружным. Капитулировавшимся.