Благородный дон

Благородный дон

Дождь хлестал как проклятый, ручьи воды текли по грязной мостовой, смешиваясь с испражнениями, отходами, кровью и пьяными слезами завсегдатаев улицы Висельников. Вечные для этого гадюшника запахи дерьма, кислого пива и дешевой сивухи теперь ощущались не так остро, прибитые к земле и разбавленные сыростью.

Покидать относительно сухое место под черепичным козырьком "Кудлатой псины" не хотелось, но и оставаться здесь не следовало: те уроды за столиком в углу вот-вот должны были сообразить, что я решил обратить тыл и ретироваться с места предполагаемой битвы. У меня еще были кое-какие дела в Брошенных землях, которыми нельзя заниматься, имея за спиной четыре трупа... Или щеголяя дыркой от заостренной железки в боку.

Висельники, подарившие название этому вонючему закоулку, качались на шибенице у городской стены, шевеля под воздействием непогоды объеденными воронами конечностями. Тьфу, мерзость!

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы шагнуть под дождь, надвинув шляпу на лоб, и ступать по лужам, разбрызгивая грязь во все стороны. Звон стали и надсадные, яростные возгласы я услышал издалека - и, черт бы меня побрал, намеревался пройти мимо, но мужской хриплый голос с характерным акцентом выкрикнул:

- Бога ради, кто-нибудь! На помощь!

Траектория моего движения моментально изменилась. Плевать на дождь! Подошвы сапог барабанной дробью простучали по камням мостовой, шпага с холодным лязгом покинула ножны и скользнула в правую руку, левая уже шарила на перевязи - в поисках пистолета.

Высокий, дородный, смуглый, кудрявый мужчина в расстегнутой на груди ярко-алой рубахе, кожаных штанах и сапогах с загнутыми носами лихо отмахивался длинным кинжалом от трех явных душегубов. Почему душегубы? Да я лично видел, как прошлой ночью они прикончили двух заезжих наемников из Пригорья...

Кинжал - плохое средство против окованных железом шипастых дубинок: рукав шелковой рубахи наливался кровью, а на лице у кудрявого красными росчерками выделялись глубокие царапины. Увидев меня и клинок в моих руках, он воодушевился:

- А-а-а-а, песьи дети, сейчас вы попляшете! Сюда, сударь, сюда! - и сделал длинный выпад кинжалом в живот ближайшему убийце, закономерно получил по запястью дубинкой и выронил оружие, так что я оказался один против троих.

Ситуация дерьмовая. Если кто-то будет рассказывать, как он в одиночку легко и непринужденно расправился с тремя врагами, которые выступали слаженной командой - можете смело бить ему в рожу, ибо врет как сивый мерин. Или - не врет, и пользовался магическими штучками, а в этом случае в рожу тоже приложить следует...

Я наконец нащупал пистолет, на мгновение замер, чтобы прицелиться в спину нависшего над кудрявым душегуба, и надавил пальцем на спусковой крючок, молясь, чтобы не случилось осечки. Щелкнул кремень, грохнул выстрел, запахло порохом. Я не медлил - отпрыгнул в сторону и швырнул пистолет прямо в лицо успевшего обернуться ко мне противника. Третий оказался живчиком - он уже набросился на меня, размахивая дубинкой. Подставлять под такое орудие шпагу было глупостью - поэтому я сделал глупость немного меньшую: ушел в перекат, нещадно марая в дорожной грязи плащ, камзол и слетевшую с головы шляпу. Негодяй потерял меня из виду буквально на мгновение - но этого мне хватило, чтобы проткнуть ему бедро насквозь и провернуть клинок в ране.

- Ну давай, иди сюда! - сказал я и поманил пальцем единственного оставшегося на ногах душегуба.

Он злобно зыркнул на меня и шмыгнул разбитым носом, из которого ручьем текла кровь, заливая не первой свежести рубаху и потертый кожаный жилет.

- Поцелуй меня в сраку! - сказал представитель местного криминального дна и рванул прочь, подняв целый шлейф из грязи.

- Н-на! - выдохнул спасенный мной мужчина, и его длинный кинжал, брошенный левой рукой, с мерзким хрустом вонзился в самый затылок бегущему. - Песий сын!

Ему понадобилось несколько шагов, чтобы подойти к лежащему в луже врагу, выдернуть кинжал и вернуться обратно. Взяв за волосы того, которому я выстрелил в спину, этот здоровяк приподнял его голову и полоснул поперек горла, потом склонился над вторым раненым - и точным ударом пробил ему сердце.

- Сударь, вы спасли мне жизнь, - сказал он.

- Еще нет, - буркнул я, вытирая шпагу и пряча ее в ножны. - У вас рука кровит, нужно обработать рану. Пойдемте, я знаю тихое место... Черт побери, куда подевалась клятая шляпа?

Дождь стекал по моим волосам прямо за шиворот, и холодные струйки бежали по позвоночнику, заставляя ёжиться. Шляпа нашлась рядом с пистолетом в луже крови и явно пришла в негодность - отмыть ее теперь сможет не всякая прачка... Да и возьмется ли?

- Пойдемте, что же вы? - поторопил спасенного я. - Вам ведь нужна помощь, верно?

- Да, сударь, буду премного благодарен... Я - ваш должник! Кажется, вы первый достойный человек из всех, кого я встретил в этом проклятом городе...

***

Его звали Бехар Коста, и он был кабиром. Это многое объясняло - например, причину, почему его спровадили из ратуши, и из комендатуры, когда он пытался попросить помощи. Кабиров в Брошенном крае не любили. Их вообще мало где любили - такой народ, специфический. Где кабиры - там оружие, алкоголь, контрабанда, доступные женщины, азартные игры, кулачные бои и прочие удовольствия, общественно порицаемые, но каждым индивидуально - любимые.

Отвергнутый представителями государственной власти, зоти Бехар решил обратиться к теневым владыкам города и потому пришел на улицу Висельников. Может быть, где-то еще это бы и сработало - но душегубы толстого Петраса по кличке Тело ненавидели кабиров лютой ненавистью: их ярмарки составляли криминальному бизнесу прямую конкуренцию. А потому - деньги у него взяли, наобещали с три короба, и отправили следом за ним убийц: прикончить доверчивого дурня и пошарить у него по карманам. А то мало ли, там еще золотишко завалялось?

- Так какая-такая нужда заставила уважаемого зоти Бехара Косту просить помощи у презренных шоку?