Благосклонность судьбы (сборник рассказов)

Часть 3. Дороги

Часть 3. Дороги

В самолёте

После трехчасовой задержки рейса наш самолёт, наконец, вылетел в Париж. Слева щёлкала затвором фотоаппарата подруга, тщетно пытаясь запечатлеть красоту земли, укрытой облаками, впереди устраивались поудобнее наши дочки. Место справа занял высокий негр средних лет. До того, как нас попросили отключить электронные приборы, он успел сделать несколько звонков по мобильному, причем говорил то по-русски (довольно чисто и правильно), то по-французски.

Перед поездкой в Париж я, как ни смешно это звучит, пыталась выучить французский «по телевизору», и теперь мне ужасно хотелось поскорее узнать, смогу ли я хоть немного объясняться с носителями языка. И вот он – носитель, сидит рядом со мной, и будет сидеть еще три часа! Конечно, при первой же возможности я заговорила с попутчиком.

О, чудо! Я понимала его, а он – меня! Мы поговорили о целях поездки, о Париже, о семьях. Мой попутчик (назовем его Пьером) родился в маленьком африканском государстве, очень бедном. Ему удалось на родине закончить школу (что для этой страны было скорее исключением, чем правилом), потом Пьер приехал в Советский Союз учиться в вузе. У нас он получил профессию, женился на русской девушке, родил двух детей. В родную страну возвращался несколько раз с семьей, но теперь уже окончательно стал россиянином.

Пьер был настолько интересным собеседником, что скоро мои скудные познания во французским стали слишком явной помехой для общения. Мы перешли на русский. Пьер рассказывал о своей стране, где, несмотря на небольшие размеры, можно было найти и леса, и саванну, и даже пустыню. Вот только богатства и процветания там не найти, как не найти в бывшей французской колонии всеобщей грамотности. Каждое племя может похвастаться своим языком, но ни у одного нет собственного алфавита. Именно это, по мнению Пьера, и стало причиной бедности и нищеты.

Замечу, что ни один из русских, кого я знаю, не является таким патриотом России, как Пьер. Он искренне верит в будущее новой родины, хотя сам здесь не стал ни олигархом, ни даже просто состоятельным человеком.

Мне хотелось побольше узнать о природе далекой африканской страны. И Пьер рассказал мне об охоте в саванне. Охота для его родных – не развлечение, а важный источник пищи. Пьер когда-то был азартным охотником, до сих пор помнил наиболее значимые трофеи. Но признался, что после одного случая перестал испытывать радость от охоты и по возможности стал избегать её.

В тот день Пьеру не везло. Несколько часов он бродил по саванне, но не смог подстрелить даже самого мелкого зверька. И тут вдали он увидел птиц. Пьер не знал, как по-русски называются эти птицы, да это и не важно. Он осторожно приближался к птицам, и вдруг боковым зрением уловил какое-то движение. Осторожно повернув голову,  увидел совсем близко двух антилоп. Они шли прямо на охотника, стрелять так, в лоб, было опасно: не попадёшь, спугнешь, уйдет зверь. Пьер резко встал, напугав животных, те повернулись к нему боком, тут и раздался выстрел. Раненый самец упал,  попытался встать, но смог лишь приподняться на задних ногах. Пьер уже собрался добить антилопу, но вдруг увидел, что самка, вместо того, чтобы без оглядки бежать, подошла к самцу и наклонилась, словно пытаясь помочь раненому подняться.

«Это была легкая добыча, но я вдруг понял, что не смогу убить вторую антилопу. Мне показалась, что не зверь, а страдающий человек старается помочь погибающему. Я хлопнул в ладоши, отгоняя самку, она вздрогнула, отбежала в сторону и скрылась в кустах. Я добил самца, стараясь не смотреть на него. С тех пор я потерял удовольствие от охоты»…

Мы о многом успели поговорить за три часа полёта. Но в памяти осталось это: позади – аэропорт в Москве, впереди – Париж, рядом – человек, родившийся в стране, название которой я с трудом произнесу без запинки, под нами – огромная земля, где всему найдется свое место. И вопреки логике ощущение, что этот кажущийся таким огромным шар – мал и хрупок, что от  яблони в моем московском дворе всего один шаг до куста в саванне, под которым умерла последняя антилопа, убитая моим нечаянным собеседником…

В поезде

Не люблю опаздывать, поэтому на вокзал приехала минут за пятьдесят до отправления поезда. Состав уже подали,  в моем купе на нижней полке успела  расположиться попутчица – молоденькая, на вид лет двадцати пяти,  очень симпатичная. Поздоровались, познакомились, я быстро разложила свои вещи. Вдыхая вагонную пыль и духоту, я закашлялась. Наташа, так звали попутчицу, испуганно спросила: «Вы больны?» Я немного удивилась, но поспешила заверить девушку, что ничем не больна, кашель – лишь реакция на пыльный сухой воздух. Наташа, почувствовав неловкость, сказала: «Вы уж извините меня за мнительность, просто мне опасна любая инфекция, у меня пересаженная почка».

Мы поболтали о том, о сём. Наташа оказалась милой и приятной собеседницей, и минут через десять мне уже казалось, что  я давно знаю эту высокую худенькую девушку с мягкими каштановыми волосами, большими серо-голубыми глазами и тонкими чертами лица. Вскоре подошли и обладатели  оставшихся мест  –  блондинка лет тридцати пяти с сыном-подростком.

И вот мы в пути. Стучат колеса, проводник проверяет билеты, предлагает чай, по коридору снуют продавцы разной съедобной и несъедобной всячины. Максимка забрался на свою верхнюю полку и погрузился в какую-то игру на мобильнике, а я, Наташа и Лиля разговариваем. К  моему удивлению, мои попутчицы – почти ровесницы, у Наташи есть сын, ровесник Максимки. У меня, хотя я и постарше, дочь на три года моложе мальчишек, так что нам есть что обсудить – детские увлечения, школы, особенности жизни в наших городах…