Близость

«До/После»

Люди слишком многое связывают с сексом, тогда как настоящая близость – глубже. Она в ласковом прикосновении, в спокойном взгляде и ровном дыхании рядом…

Эльчин Сафарли — Угол её круглого дома

Катя; «до»

Внутри обезумевшей толпы мы медленно движемся вокруг своей оси. Дамир смотрит на меня так ласково, так нежно, проникновенно. Бережно, но сильно прижимает к своему телу, еле уловимо улыбается.

Я знаю эту улыбку.

Я влюбилась в нее сразу, как только увидела еще в седьмом классе, когда он перевелся в нашу гимназию.

Мой Дамир.

По нему сходили с ума столько девушек. Всегда. Но он был моим тогда, мой сейчас.

Высокий. Красивый. Правильные черты лица, ровный нос, эти скулы... А главное — совершенно потрясающая улыбка, в которой кроется сразу столько всего: и очарование, и хитрость, и смешинка... Дамир единственный человек, который может улыбаться вот так. Чтобы подарить сразу столько разных эмоций и заставить сердечко в груди часто-часто стучать...

Мы вместе десять лет, из которых пять — женаты. Сразу, когда мне исполнилось восемнадцать, тут же подали заявление, а потом просто сделали это! Потому что не сомневались. Ни я, ни он. Мы и секунды не сомневались, что нам суждено прожить вместе всю жизнь.

Это была она. Именно она — любовь, от которой внутри все зажигается, и плакать хочется, когда она наполняет тебя изнутри, и смеяться.

Я люблю.

Господи, я так сильно его люблю...Хочу его. Покрываюсь мурашками каждый раз, когда он рядом, и сейчас особенно остро. Дамир наклоняется ко мне ближе и шепчет на ухо:

- Моя самая красивая девочка. Черт, я так рад, что ты приехала…

И я рада.

Провожу по немного колючей щеке носом, втягиваю родной запах его тела, а потом нежно целую. Медленно скольжу губами по шее, улыбаюсь, когда чувствую, как Дамир начинает вибрировать.

Потом издает гортанный, тихий рык.

У меня начинает кружиться голова.

Мы живем на два города. Точнее, мы жили на два города, но сейчас я готова переехать к нему в Москву.

Это будет новый, потрясающий этап нашей жизни, я чувствую! Дамира «купил» популярный московский клуб. Он у меня очень талантливый футболист, который смог пробиться в высшую лигу и показать, что его не просто так называют «Меткий» — он всегда забивает гол.

Всегда.

А я — певица. Точнее, надеюсь, ей когда-нибудь стать. Отучившись три года в Уральской государственной консерватории (академии) им. М.П. Мусоргского, я перевелась в московский университет, куда меня приняли без проблем. В этом нет ничего удивительного: я очень талантливая, прямо как моя мама когда-то была, да и с такой поддержкой в лице мужа и свекрови?

У нас просто замечательные отношения, кстати! С тетей Ингой никогда не было никаких проблем. У нас вообще никогда не возникало никаких разногласий, понимаете? Мы с Дамом начали встречаться, еще когда мы были детьми — мне тринадцать, ему четырнадцать лет. Тетя Инга сначала умилялась, а потом только и делала, что нас поддерживала. Они с моей мамой очень сильно сдружились, и в этом нет ничего удивительного. У них было много общего. Тетя Инга, как и моя мама, воспитывала Дамира в одного. Ее муж ушел от нее к молодой секретарше, когда Дамиру было всего шесть, и единственное в этой истории хорошего — он оставил им большой дом, а еще большие алименты. Дамир долго не общался с ним, но в шестнадцать лет они вроде как помирились. Отношения все еще немного натянутые, даже сейчас, и я это чувствую, когда мы приезжаем в гости к Егору Алексеевичу, но они стараются. Мой папаша, например, пропал с концами. Единственное, что я о нем помню: когда-то Олег любил Сектор Газа. Точка. Никаких алиментов, никакого участия в моей жизни этот человек не принимал. Если честно, я даже не знаю, жив он или нет. И не хочу знать. Когда мама умерла, мне было всего шестнадцать, и если бы не тетя Инга и связи Егора Алексеевича, мне бы грозил детский дом. Так себе перспектива, согласитесь, и, наверно, я все-таки родилась под счастливой звездой.

Не было этого.

Я перебралась в дом к тете Инге и Дамира. По ее настоянию, конечно, мы жили в разных комнатах, но…вы, я думаю, понимаете, что это наставление вероломно нарушалось каждую ночь после того, как пробивало полночь. Я даже сейчас улыбаюсь, когда вспоминаю, как Дамир лазил ко мне в окно, а потом уходил в шесть утра, чтобы нас не спалили — романтика! Но это не главное. Именно благодаря тете Инге, я пережила потерю своей мамочки. Она была рядом, отстаивала меня и сражалась за то, чтобы я осталась жить с ними.

Я этого никогда не забуду.

Как и участие мужа, разумеется. Дамиру было семнадцать, и по всем правилам, он должен был хотеть тусоваться, развлекаться, шутить и смеяться, а он был рядом. Ни на секунду не выпускал меня из своих объятий: я плакала, а он только крепче их сжимал.

Наверно, если бы не он — я бы сама умерла, так сильно страдала; так мне было больно...

Но я здесь. В этом шумном зале, и он снова обнимает меня, смотрит только на меня и улыбается только на меня. Это и есть та самая глубокая, крепкая связь.

Настоящая близость.

Я будто читаю мысли своего мужа, а он мои. И я знаю, что больше всего на свете он хочет уйти из зала и отправиться в наш номер, чтобы напомнить, как хорошо он знает не только мою душу, но и тело.

- Соскучился? - спрашиваю тихо, игриво, Дамир усмехается и подтягивает меня еще ближе.

- Ты мне скажи.

- Чувствую, что да.

Приподнимаю ногу и совсем легко касаюсь коленкой его ширинки.

Мурашки тут же бьют с новой силой.

Я издаю тихий, мурчащий стон, откидываю голову назад немного и прикрываю глаза.

Вокруг так много людей…

Они празднуют день рождения Дамира. Веселятся. Танцуют под быструю музыку, кричат что-то.

Но для меня их нет.

Есть только он и я.

Дамир двигается мне навстречу, проводит языком по шее, а потом захватывает кожу и утробно рычит.