Боа

Боа

БОА

Боа — странное прозвище дали родители своему ребёнку. Что это за набор букв? Будто бы у кого—то челюсть замерзла, и он не смог больше ничего сказать. Хотя здесь в интернате для детей из неблагополучных семей прозвищами никого не удивишь, они есть даже у взрослых. Но этот мальчик не похож на ребёнка из неблагополучной семьи. Он весёлый и общительный, совсем не такой как например я. Когда меня сюда привезли, мне было пять лет, я уже была худой, бледной и угрюмой. «Страшная, как моя жизнь!» - сказала одна из нянечек, после некоторых усилий втолкнув меня, упирающуюся и плачущую, в общую комнату и захлопнув дверь. А ведь раньше, когда моя семья была благополучной, многие говорили моим родителям, что я красавица и будто бы мои глаза - как синие звёзды…

С тех пор прошло столько времени, мне уже семь лет, но я хорошо помню одно утро…

Яркое доброе солнце светит в окно. Я просыпаюсь в мягкой своей постели и слышу негромкую музыку. Родители танцуют, о чём-то тихо говорят и улыбаются…

Наверное, тогда я была весёлой и жизнерадостной, но сейчас этого уже не помню. И здание, где я сейчас живу, - такое мрачное и серое, что хочется кричать: «Мама! Папа! Заберите меня отсюда! Папа! Не пей больше! Не бей маму!».

- Девочка, почему ты плачешь? Кто тебя обидел?

Вздрогнув от прикосновения, я поднимаю глаза и вижу лицо новичка, но мой язык онемел, и я лишь молча мотаю головой. К новичку подходят другие мальчишки и, отведя в сторону, шепчут:

- Ты не водись с ней, у неё не все дома, она почти всегда молчит и ни с кем не играет.

- Но почему она плачет?

- Наверное, её родители опять не приехали.

- Девочка, ты не плачь, твои родители обязательно заберут тебя, - новичок подмигнул - заберут, когда ты разгадаешь загадку!

- Какую загадку?! — хотелось спросить мне, но язык по-прежнему не слушался. Мой вопрос задал один из мальчишек, но ответа я почти не расслышала - они убежали - лишь одно слово - «фортепьяно».

Весь остаток дня я тенью была поблизости от новичка, выжидая момента, когда он останется один, чтобы расспросить о загадке, но он всё время был в центре внимания, а говорить при всех я стеснялась.

Ужин в этот вечер не показался мне таким отвратительным, я даже сказала спасибо, возвращая пустую тарелку. И в пожелтевшую кое-где заплатанную постель ложилась с меньшей брезгливостью, у меня была полная голова вопросов: что такое «боа»; какую загадку надо разгадать, чтобы родители забрали домой; и причём здесь фортепьяно?

Но самое главное - ощущение будто бы какая-то тяжесть, сковывавшая меня, понемногу начала ослабевать, и я даже перед сном вместе со всеми покидалась подушками.

Наверное, размышляла я, засыпая, существует такая волшебная загадка, и стоит её разгадать, как всё опять станет хорошо! Ведь не может же быть всегда плохо! Это глупо - жить и знать, что всегда будет плохо…

Прошла неделя, а мне так и не удавалось поговорить с новеньким, которого, кстати, звали Миша. Что это за волшебная загадка, оставалось тайной, но зато я узнала, что в библиотеке появилось пианино - это родители Миши купили себе фортепьяно, а старое своё пианино отдали в интернат.

Я увидела из окна встречу Миши с родителями и открыла форточку - быть может, мне удастся услышать что-нибудь о загадке? Большая красивая машина, красиво одетые родители.

- Почему у его матери такой большой живот? — спросила я у протиравшей пыль нянечки.

- Беременная она.

- А что это значит?

- Подрастёшь - поймёшь.

- Мама! Папа! — закричал Миша, выбежав на улицу и кинувшись родителям на шею.

- Ах ты наш пушистый шарфик! — сказала мать.

- Осторожнее! — отстранил сына отец.— Ещё ребёнка задавит!

Нянечка выставила меня в коридор, заявив, что я мешаю ей делать влажную уборку.

- Ах ты наш Боа! — слышалось за окном.

- Что ещё за Боа? — спросила проходившая мимо другая нянечка, заглянув в комнату.

- Я где-то слышала, что это шарф или удав, — ответила нянечка, делавшая уборку.

- Что же они своего сына так называют!?

- Да он им не родной… Усыновили, когда им сказали, что своих детей не будет, а теперь вот мать забеременела, этот и не нужен стал! Поиграли, да выбросили, как вещь какую-то.

Ночью мне не спалось. Мои родители опять не приехали, и я тихо плакала в подушку и вдруг услышала в коридоре шаги. Осторожно выглянув, я увидела крадущегося по коридору к выходу Мишу. Отперев засовы на входной двери, он впустил страшного бомжеватого вида старика. Молча они прокрались на второй этаж в библиотеку. Я неслышно вошла следом и спряталась за стеллаж с книгами. Старик и мальчик подошли к пианино.

- Ребёнок, ты уверен, что никто не услышит?

- Не услышат, стены здесь толстые.

- А родители точно дали тебе денег?

- Да, – Миша показал деньги.

- Ну, хорошо, — старик открыл крышку пианино и размял пальцы. — Я научу тебя всему, что знаю! Знаешь, каким великим музыкантом я однажды чуть не стал… Но зачем тебе это надо?

- Мои папа и мама умеют играть на фортепьяно, а я всё ленился научиться… но теперь я научусь, и они поймут, что я их сын. — Миша задорно улыбнулся. — Они ведь подумали: раз я не могу научиться играть на фортепьяно, то, наверное, я какой-то чужой ребёнок! Папа даже однажды так и сказал, что я им не родной, а когда я научусь, приду к ним и заиграю, вот они удивятся и обрадуются! — Миша засмеялся и захлопал в ладоши.

- Это ещё что здесь такое!? — в библиотеку вошла директриса.

Старик с перепугу вытянулся по стойке смирно. Миша подбежал к директрисе и стал умолять её не гнать старика, что он его учитель музыки, но всё напрасно.