Бог из клетки

Глава 7

Уходить решили вместе с рассветом, чтобы как можно меньше обитателей Крысятника видело их. С Джаном и Фади прощаться не стали, ведь это означало, что они больше не увидятся, а Талла очень надеялась вернуться. Хотя бы Слепырю придётся снова отсиживаться здесь, пока она будет пытаться купить телегу, товар и припасы. Они условились, что Талла спрячет покупки, вернётся за Слепырём, и только потом они отправятся в путь. Не слишком удобно, но менее опасно, чем другие варианты.

Слепырь подвёл её к неприметной двери, которую Талла вряд ли смогла бы запомнить среди десятков точно таких же. Но бог выбрал именно эту, не сомневаясь. Талла тоже не стала сомневаться – если кто-то и мог знать дорогу, то только Слепырь. Замок привычно поддался касанию его руки. В доме никого не было, и создавалось впечатление, что здесь никогда никто не жил. В тёмной комнатушке оказался стол с надломленной ножкой, какое-то подобие кровати в виде набросанных тряпок, на полках даже стояла глиняная посуда, но сам запах… Талла не могла себе объяснить, но здесь не пахло жизнью, людьми. И правда, за шторкой вместо ещё одной комнатки, какая была в доме Джана и, наверняка, в десятках других однообразных нор Крысятника, в глубокую темноту уходил узкий коридор. Низкий потолок заставил Слепыря пригнуться. Талла совсем ничего не видела и держалась за стену, чтобы хоть как-то ощущать направление.

– Как я найду путь, когда пойду обратно одна? Может, ты лучше дождёшься меня у выхода?

– Думаю, его слишком часто используют, чтобы я мог тут преспокойно сидеть, – Слепырь приостановился, и Талла ткнулась лбом в его спину. – Здесь нет никаких поворотов, не заблудишься.

– Ладно…

Ей всё равно продолжало казаться, будто они плутают в лабиринте, или, даже если сейчас коридор имеет лишь один ход, потом он обязательно перестроится и разрастётся сотнями рукавов. Чтобы не молчать в этой гнетущей темноте, она спросила то, о чём давно думала:

– Почему ты так выглядишь?

– Как “так”?

– Понимаешь, я видела древние иллюстрации в книгах, и там бога дорог изображали совсем иначе. Он был не юношей, конечно, но всё же молодым мужчиной. А ты…

Талла замялась. Наверное, так и стоило брякнуть “старик”, ведь он не особенно жалел её чувства, когда назвал едва ли не уродиной.

– Старик? – озвучил Слепырь её мысли.

– Да… Неужели бессмертные боги всё же стареют?

– Не стареют.

– Но тогда почему? – продолжила допытываться Талла. – Твой облик приукрашивали? Хотели ублажить?

– Тебе известно, что моего первого жреца подвергли страшным пыткам, желая вырвать известные ему секреты? – тихо и грозно ответил Слепырь. – А ты уже в который раз хочешь заполучить их просто так.

Талла испугалась и примолкла, ей было известно… Дальше они шли молча.

Наконец, впереди появилось что-то похожее на свет. Слепырь велел Талле остановиться, она подняла голову и увидела, как бледное сияние проливается через края квадратного люка наверху. Бог уже карабкался к нему по лестнице, и как только послышался застарелый скрип, в лицо Талле посыпались сухая земля и песок.

Они выбрались наверх в тупике между какой-то лачугой и высокой стеной. Вокруг висела тишина, а ведь на центральных улицах было оживлённо даже в такой ранний час. Значит, блуждать в поисках рынка предстояло долго...

Когда Слепырь спустился обратно, Талла закидала люк песком. Не то чтобы она сильно заботилась о ловкачах из Крысятника, но ей самой ещё предстояло им воспользоваться. Было бы неприятно притащить сюда телегу и остальные покупки, а потом выяснить, что стража заложила дыру. Ещё одна мысль тревожно постучалась в голову: а сможет ли она потом найти это место? Должна, решила Талла, и постаралась по возможности незаметнее обогнуть лачугу и выбраться на улицу, где никто не станет спрашивать, откуда она там взялась.

Выбравшись туда, где узкая дорога между обшарпанными домиками расходилась по двум направлениям, Талла отыскала несколько камней и сложила из них горку. Только бы никто не пнул от скуки… Она двинулась по той улочке, которая показалась шире и постаралась примечать всё, мимо чего проходила. Вот лоток с хлебом, над которым закреплена лента с причудливым рисунком кренделька, вот дом с балконами, увитыми цветами… Город просыпался: женщины развешивали бельё, дети носились, взметая клубы пыли. На углу Талла запомнила гончара с выбеленными старостью волосами и целой связкой амулетов на шее. Улицы становились шире, кое-где встречались магазинчики, и людей становилось заметно больше – можно стукнуться локтями. Она тесней прижала к боку сумку, куда переложила ожерелье с чёрными опалами и тончайшей работы золотую цепочку, к которой, точно росинки, стекающие по стебельку, прильнули бриллианты чистой воды. Такие великолепные украшения, которым место в резных шкатулках или на шее прекрасных женщин… Как жаль будет отдать их в руки простых торговцев, не способных разглядеть истинной прелести. Но Талла мысленно распрощалась с драгоценностями ещё в тот день, когда примотала их льняным полотном к груди. Цепочка и ожерелье были, по её представлению, самыми дорогими, их должно хватить, а оставшиеся серьги и золотой кулон с дивным орнаментом она приберегла.

Наконец, выбирая те пути, откуда навстречу шли люди с полными корзинами и сумками, Талла смогла найти рынок. Он казался и вполовину не таким огромным, как тот, что лежал у изножья холма с дворцом Великого, и всё равно от пестроты палаток и гомона толпы у Таллы закружилась голова. С одной стороны молодой голосистый парень предлагал купить колбасы и копчения, с другой – пузатый и румяный пекарь выставил лотки с медовыми булочками и воздушно-белыми пирожными. Талла вспомнила, каково это – надкусить свежую сдобу, ощутить сладость, обволакивающую рот… Было бы у неё хоть немного денег! Но их ещё предстояло добыть.