Боги, дороги и рыжие неприятности

Глава 3

Если проводник свое дело знает, то со стороны его работы и не видно — идет себе и идет, а дороги сами под ноги прыгают. Ну, на знакомой-то дороге любой дурак за опытного проводника сойдет: ориентиры все помнишь, плохие куски тем более, всего и дел, что по сторонам поглядывать, да следить, не поменялось ли чего. Вон некоторые всю жизнь с торговых трактов и шагу не ступят, а туда же: мол, проводник я величайший и ни разу каравана не потерял. Еще и обыкновение взяли левый рукав подворачивать чтоб, значится, знак гильдейский всем сразу видно было. Гуси щипаные! Сходили бы хоть раз на границу, так узнали бы, каково карту из рук дни напролет не выпускать и по семь раз каждый шаг проверять. Вот где работа!

До Забредней, впрочем, ничего трудного или опасного никогда и не бывало. Как раз на этой дороге мне, помнится, в первый раз доверили вести самой, и я ни одной вехи не забыла, даже с шага ни разу не сбилась. Ух, как же я тогда собой гордилась! Всего-то один длинный кусок и с полдесятка мелких, а гордости, будто по зиме через северные горы перевалила. У меня с того раза в голове картинка осталась: идем мы по равнине а солнце так и скачет туда-сюда. Это когда по мелким кускам шли. Нет, я-то знаю, что солнце вело себя ка положено и скакали как раз мы. Так уж устроены дороги, что один шаг может на сто лиг забросить, а по пути в соседний поселок можно три раза на другом конце Империи побывать.

Сейчас солнца видно не было, а чтобы отличить Великую Западную пустошь от Малой Западной пустоши надо в этих краях всю жизнь прожить. Хотя, Избранной было не до разглядывания — ее напряженный взгляд словно прилип к моей спине, и от него противно чесалось между лопатками.

Наконец, я не выдержала и рявкнула через плечо:

— Хватит таращиться на меня, как голодный на чужую кашу! Сказано же, пока с крыльца не слезешь, никуда не денешься.

Вместо ответа сзади донеслось очередное фырканье, но раздражающий спину взгляд исчез. А еще несколько кусков спустя, рыжая вдруг тихо охнула и пробормотала что-то вроде «совсем крыша поехала».

Вот же!

Я обернулась, готовая спасать последнюю надежду мира из-под обломков рушащегося дома…но дом даже не думал рушится, и крыша тоже была на месте.

— Наше Избранное Высочайшество шутить изволит? — холодно осведомилась я. Дошутится ведь, как та девочка, что любила шутки ради кричать «упыри! упыри!».

— Я че, похожа на петросяна? — непонятно огрызнулось Высочайшество, — Нет ну что ты за человек такой, а? Я тут с ума схожу, а тебе пофигу, да? Только ржать и можешь!

— Дай угадаю. Кусты вдоль дороги то появляются, то пропадают, а вон тот лес сначала был справа и близко, а потом вдруг стал слева и далеко? — предположила я наугад, — И камни вдоль дороги цвет поменяли с серого на белый?

— Блин, еще и камни! — простонала моя невнимательная спутница, — Доктор, скажите, я жить буду? В смысле, это же скоро пройдет, да? Ну, когда к воздуху вашему привыкну и все такое?

— Всенепременно пройдет, — легко согласилась я, — ты, главное, дыши правильно. Три вдоха правой ноздрей, потом два левой и на счет семь выдыхаешь через рот. Смотри не перепутай!

Пусть знает, как ушами хлопать, пока я важные вещи рассказываю.

— Опять издеваешься, да? — обиженно протянула моя спутница, а потом вдруг безо всякого перехода спросила: — Слушай, а имя у тебя есть?

— Есть, — честно призналась я, — Как не быть. Оно у всех есть.

Некоторое время мы двигались молча. Потом рыжая не выдержала:

— Ну?

На такое я отвечать, конечно, не стала. Матери своей надо было нукать, чтоб воспитывать не забывала.

— Имя свое ты мне скажешь или нет? — Ее Благовоспитанность и не думала отступать: — Или у вас не принято знакомиться?

Ее послушать, так «ну» в их мире вполне сходит за «позвольте узнать ваше имя». Вот уж ни за что не поверю!

— У нас принято вначале представиться самому, — наставительно изрекла я, — и лишь после этого можно просить собеседника об ответной любез…

— Ага, у нас так же, — бесцеремонно перебила меня рыжая. — Терпеть не могу всякие этикет-шметикеты! Дома этой фигней достали, еще ты мне по ушам ездить будешь? Просто ответить корона свалится? А если мне тебя позвать надо будет, так что, «эй ты!» орать, что ли?

С нее станется, пожалуй. Нет уж, такую учить — только портить.

Но ей, кажется, ответов хочется? Да на здоровье, этого добра у меня хватает:

— Нет, ездить по ушам я не буду, и нет, корона с меня не свалится, и да, ты можешь орать все, что только пожелаешь, только помни, что за совсем уж неприличное могут побить, я же обычно откликаюсь на имя «Эльга».

Некоторое время мы двигались в тишине, если не считать обиженного сопения Избранной, топота ящеровых лап и тихого поскрипывания колес. К тому моменту мы как раз вышли на самый длинный и самый скучный отрезок дороги и вокруг, сколько видел глаз, тянулось светло-серое небо и темно-серые заросли ползучей ивы на средне-серых камнях. Мне бы воспользоваться передышкой и подумать как следует, но Избранной, как на зло, приспичило поболтать.

— Ну? — вновь нарушила она мирную тишину этих диких мест.

— Что на этот раз? — нехотя откликнулась я. — Слишком длинно и не запомнить никак? Попробуй срифмовать с чем-то, что ли…

— Да нет же! — снова перебила меня эта крайне невоспитанная особа, — Ты разве не хочешь спросить, как зовут меня?

— Нет.

Пес с ней, с вежливостью и воспитанием заодно. Вдруг, Избранная обидится и хоть немного помолчит?