Боль в твоем сердце

Часть 1. Красавец и чудовище

Фантомная боль не проходила. Не уцелевший во вражеской облаве глаз зудел так, словно в глазнице то и дело проворачивали раскаленное железо, покрытое острыми проржавевшими зазубринами. Но на бесстрастном сосредоточенном лице Хайолэйр из рода Грахам — лучшей из немногочисленных выживших после войны парламентеров Брита — не было и намека на какие-либо неудобства. Напротив, на обветрившихся губах играла вежливая улыбка, в чем-то даже совсем невинная, если бы не злой колкий взгляд. Впрочем, мало кто осмеливался вглядываться в ее изуродованное в плену лицо дольше положенных по этикету мгновений.

Затаившийся в глазах визави страх после нескольких бокалов вина ее злил, а попытки нечастых собеседников выискивать несуществующие диковинные вещи за спиной Лэйр (лишь бы не смотреть на ее уродство) вызывали чувство глухой тоски. Но, в конце концов, и этот вечер тоже закончится, а после можно будет снова закрыться в своем имении, как в гробнице, до ближайшего Совета Короля.

Лэйр стыдилась шрама — сейчас почти спрятанного за прядью волос, — что уродливо затянулся во время тяжелого пути домой, и не намеревалась надолго возвращаться в свет, справедливо считая себя лишней на этом празднике жизни. И, что ничем не лучше, чувствовала жалость, которой ее — осознанно или нет — окружали собравшиеся на празднестве. Оттого становилось еще неуютнее. Хотелось совсем другого.

Жизнь после победы в войне не стала легче. Ничуть. С тех пор как Лэйр сама вызвалась на сложные переговоры, не сулящие добра никому, кроме предателей-захватчиков, она видела лишь часть мира и не узнавала его, а он не узнавал ее в ответ. К тому же вокруг до сих пор было немало завистников, желающих занять место советника — ее место! — а играть в эти изощренные игры у нее не было никакого желания. Но и сдать полномочия, лишиться привычной власти, позволяющей без последствий с презрением смотреть на зажравшихся благородных ублюдков, Лэйр не желала. Как не желала и каких-либо перемен. Хватит.

— …и если этот кон будет за мной, дорогой друг, придется тебе уступить мне своих прекрасных избранников.

— И не надейся, дорогая Агнесс, — ухмыльнулся второй игрок. — В сегодняшнюю ночь они согреют только мою постель.

Где-то поблизости послышался робкий мужской смех. Наигранный и пустой. Мерзко.

Советник и сама не заметила, как, больше не вслушиваясь в неспешные пошлые до омерзения разговоры за картежным столом, вновь с содроганием окунулась в прошлое — за несколько мгновений до засады, до жизни, в которой было столько надежд… Глазницу зажгло сильнее — уже едва терпимо, — и лишь тогда она смогла вырваться из душного плена мерзких воспоминаний. Разбушевавшиеся эмоции едва поддались контролю.

— Прошу вас, — вдруг совсем рядом прозвучал мужской голос, — господин Малкольм распорядился преподнести особенным гостям особенные подарки. Выбирайте маски к празднику, господ…

Лэйр мельком обернулась за спину. В двух шагах от ее кресла в длинных пестрых одеждах — скорее, женских, нежели мужских, — с вплетенными в короткие светлые волосы цветами стоял юноша. Изящные кисти рук в дорогих белых перчатках легко удерживали овальный серебряный поднос, под складками полупрозрачной одежды виднелись крепкие жилистые руки и стройные ноги. На какое-то короткое мгновение Лэйр даже залюбовалась молодым мужчиной, пока не подняла взгляд выше. Его сильно подведенные сурьмой светло-серые глаза испуганно застыли на ее лице, а в воздухе, как оказалось, повисла неприлично-долгая пауза.

— И дамы?.. — едва слышно — уже без прежнего воодушевления — прошептал он, вжав в живот поднос с масками, но тут же заискивающе улыбнулся тонкими подкрашенными губами: неестественно и пошло. Болтливый игрок по левую руку весело хмыкнул, прикрыв рукой сильно напудренное лицо. Воздух колыхнулся от нервного движения веера в пухлой женской руке. Губы Лэйр сами собой скривились в презрительной и злой усмешке: не стоило труда почувствовать, как замешательство смазливого наложника развлекло утомленную к вечеру публику.

Лэйр первой потянулась к странно дрогнувшему в руках юноши подносу, как будто ненароком жестко коснувшись ногтями его кисти, и выбрала черную маску с массивными перьями, на вид способными хоть немного прикрыть пустую глазницу. Она сделала этот выбор инстинктивно, схватив первое, что попалось под руку, но теперь в душе начала подниматься волна гнева.

Этот глупый юноша, так откровенно страшащийся ее уродства, выглядел куда женственнее нее, и ему не нужна была маска, чтобы привлечь к себе восторженные взгляды. Лэйр видела, как облизнулся сидящий справа аристократ, раздевая явно иноземца одним только взглядом. Словно решил прикормить ручную зверюшку в золотой клетке. И даже на этот похотливый взгляд наложник ответил улыбкой — достаточно естественной для его положения. Он смог улыбнуться всем, кроме нее.

Стараясь выбросить из головы этот момент, Лэйр в один глоток допила кислое вино, не прощаясь поднялась из кресла и, все еще крепко сжимая между пальцев нелепое украшение, направилась в сторону сада. Ее безмолвный страж тенью двинулся следом. Маска мерцала в свете факелов, переливалась и искрилась. На посвященном изгнанию злых духов войны празднике она бы стала украшением к любому, даже самому простому платью, если бы только Лэйр вновь решилась их носить.

Воздух похолодел, но ощущение не пойми откуда взявшейся духоты не проходило. Вычурный городской особняк за спиной, утонувший во мраке, давил на разыгравшееся воображение. Лэйр опустила взгляд на подношение, как специально отданное ей пустоголовым прислужником. Только сейчас ей вспомнилось это короткое мгновение, когда поднос словно случайно прокрутился в его руках. Тонкая издевка, и от кого?! От смазливой подстилки! Но в конце концов к Лэйр вернулось хладнокровие: человеку ее положения не подобает так откровенно злиться. Тем более, на вещь.