Большая Ф

Большая Ф

Любимая буква в алфавите у Молли - «Ф», но теперь уж и не вспомнить почему. С памятью у нее беда, да и глаза стали не те.

Вот недавно считала родню по головам - дети, внуки, правнуки - и насчитала на одного больше. Ладно бы раз, но так целых три подряд. И сама не поняла, как так получилось. Не иначе, переволновалась перед праздниками. Особые они, первые за много лет, когда все собрались. Чарли и тот из Румынии прилетел. Прямо на метле, паршивец. Летучего пороха, говорит, боюсь. Пороха, видите ли, боится, а материнского подзатыльника - нет. Шестой десяток пошел, а все как ребенок. Мало Молли без него забот.

До Рождества - всего ничего, а у нее свитера не все связаны и праздничный кекс не поднялся. Гермиона над ним поколдовала, зарумянила и взбила, но Молли-то видела, как оно сразу вышло.

- Отдохните, - с улыбкой предложила Гермиона, вставая между ней и плитой. - Мы все сами доделаем, чуть-чуть осталось.

- И правда, мам, - кивнул Рон. - Выглядишь уставшей.

Молли подумала огрызнуться, схватиться за сковороду или, на худой конец, за сыновье ухо, но передумала. Засмотрелась на седину у него на висках, будто вспомнив что-то далекое-предалекое. Важное. Особенное. Вспомнила и, тряхнув головой, сразу позабыла.

- Весь белый стал, - укорила она. - И когда только успел?

- Так в семнадцать, после той ночи еще... - начал он и смолк, перехватив гневный взгляд жены. - Сто лет прошло.

Молли кивнула, прошла в гостиную к шитью, села. Позволила мыслям течь, и сама будто на секунду уплыла по реке времени назад. До стены, за которой - тьма и речная муть. Почему? Было же за ней что-то раньше?

- Ба, а ты и мне свитер свяжешь? - спросил Билл-младший, вынырнув из-под стола прямо ей под руку.

- Конечно, свяжу, - улыбнулась Молли. - И брату твоему.

Игнациус - точно такой же, как брат, только на две минуты младше - показался из-под стола и, скорчив рожицу, словно ему кислого дали, замотал головой.

- Не, я уже из такого вырос.

- Кто бы тебя спрашивал, - махнула рукой Молли. - Все равно свяжу, Игнациус.

- Вообще-то я Билл-младший, - надул губы Игнациус.

- И вы, мадам, еще называетесь нашей прабабушкой? - хохотнул Билл-младший.

Молли выронила спицы, но не стала их поднимать. Руки у нее ослабли, а нижняя губа предательски задрожала.

- Да мы просто пошутили, ба.

- Плохо пошутили, ба, прости.

- Вот твои спицы.

Мальчишки заголосили, расталкивая друг друга в попытке подать ей спицы. Молли приняла их рассеянно и взялась за вязание, только проводив рыжих сорванцов задумчивым взглядом.

Хоть голова у нее и была не на месте, руки свое дело знали. Вязание спорилось, и она даже расстроилась, когда Джордж отвлек ее, по-кошачьи подкравшись сзади и обняв за плечи.

- Смерти моей хочешь, - проворчала она. - А ведь мать у тебя одна!

- Хорошо, что я у вас не один, правда? - пошутил Джордж, присаживаясь перед Молли на пол и примирительно вскидывая руки. - Не цените вы, женщины, любви и нежности. Все одинаковые.

Молли вздохнула, положила мозолистую руку сыну на макушку, погладила едва-едва. Большего он бы не простил, да и она бы себе не разрешила.

О его браке в «Норе» говорили шепотом или не говорили вовсе.

- А эта где? - спросила Молли наконец.

- В саду с младшими играет, - натянуто улыбнулся Джордж. - Меня, надо думать, видеть не желает.

Что-то с этой Анджелиной было не так, да и с ее Джорджем тоже, Молли давно уже поняла. Неправильная у них пара получилась, словно куски из разных наборов.

- Уизли не разводятся, - сказал Джордж.

Молли хмыкнула, да так громко, что сама себе удивилась.

- Кто это тебе сказал, что Уизли могут, а что - нет?

Джордж кивнул и только теперь заметил вязание.

- Надо же, знаменитые свитера. Можно мне этот? Больно цвет хорош.

Молли покачала головой, а потом, глянув на свитер, замерла. На груди красовалась большая золотая «Ф».

Джордж тоже заметил: посмотрел на мать, потом на свитер, потом снова на мать.

- Как же это вышло...

- Мам, ты чего?

- А я, старая, и не заметила... Совсем того. Распускать теперь.

Дверь в гостиную открылась, и на пороге возникла сияющая и прекрасная Флер с праздничным пирогом в руках. Мальчишки привели Артура и торжественно усадили его во главе стола. Молли невольно оправила платье и прическу, прежде чем сесть рядом и улыбнуться мужу.

Вот уж кто совсем не изменился: все такой же красавец, как при их первой встрече, разве что волос меньше и плечи при ходьбе дрожат. Но все равно - глаз не отвести. Да и в их возрасте никто не идеален.

- С годовщиной!

Скоро будет Рождество, но пока - их праздник. Маленький, родной, важный.

Все подняли бокалы, и Молли, не пригубив, опустила свой. Взгляд ее невольно упал на брошенное, стыдливо перевернутое вязание. Под сердцем глухо кольнуло, напоминая о чем-то. Затем снова кольнуло, уже сильнее - так, что в глазах потемнело.

Каким-то чудом Молли устояла на ногах и сумела аккуратно опуститься на свой стул. Артур взял ее за руку и, оставив на ней влажный поцелуй, наклонился к уху и прошептал:

- И миллиона лет с тобой в браке будет мало.

- Как верно, любимый!

Они много ели и смеялись как никогда. Молли позволила себе забыть о своей язве и позвоночной грыже Артура, на один только вечер скинуть проклятый возраст и побыть принцессой-ведьмой на сказочном балу. И все же смутная тревога не отпускала ее до конца. Вспомнить, что она забыла, было так важно, так необходимо. Кажется, она обещала себе - или кому-то другому, безумно любимому - не забывать, помнить о чем-то до последних дней. Только что же это было? Или кто?

После ужина Перси поставил ее любимую Селестину Уорлок и, укутав озябшие ноги пледом, разрешил подремать на диване.

Проснулась Молли посреди ночи с чужим именем на губах. Гневно окликая кого-то и браня за то, что оставил, ушел, не подумав, как она без него. И ведь за все годы после той стылой и звездной ночи и шорохом не дал о себе знать. Вот уж точно подзатыльник заслужил сразу после поцелуев.