Больше, чем тайна

История третья: «Октябрь»

История третья: «Октябрь»

— А сейчас, Ричард покажет упражнение свечка, — радостно лепетала преподавательница вокала какой-то малоизвестной музыкальной школы.

Ученик надулся как воздушный шар, поднёс палец к губам и начал дуть. Учительница в это время считала секунды и попутно о чем-то говорила. Паренёк уже был красным, будто мулета*. Было видно, что силы его покидают, а преподавательница так же бодро считала время.

Если вы спросите что здесь происходит, то я и сама не знаю. Точнее, сейчас проходит семинар вокалистов, где я должна выступать с хором. Должна — не значит выступаю. Здраво оценивая ситуацию, могу сказать, что выступать мы будем не скоро.. ой как не скоро. На данный момент, вы можете вместе со мной наблюдать картину правильного дыхания при распевке. Крайне бесполезная информация, но для общего развития можно послушать. 

Окидывая взглядом публику, можно было понять, что все действие проходит в пол уха сидящих. Только иногда, некоторые зеваки бросают жалостливые взгляды в нашу сторону. Мне и самой было себя жаль... В моей руке находится колокольчик, что нервно вздрагивает, ибо я волнуюсь. Я как бы не вокалист и вообще петь не умею, но у меня очень громкий голос, и как бы я не старалась, меня слышно лучше всех. Некоторые говорят что он красивый и что я имею прекрасный диапазон частот. 

Мне страшно выступать перед такой огромной публикой, где есть люди, которые прекрасно разбираются во всех тонкостях вокала. Страшно ошибиться и подвести всех. Да и вообще, мне страшно перед любой публикой. Я социофоб. 

Да, сначала по мне и не скажешь, но на самом деле я очень боюсь людей. Точнее их мнение обо мне, реакцию на меня и мои действия. Вы спросите, как я докатилась до такого? Все очень просто. С первых классов меня гнобили. Я была не такой, как все мои одноклассники. Высокая, сообразительная, разносторонняя младшеклассница — такую характеристику мне дала первая учительница. Но всем было глубоко плевать и ребята решили топтаться по моей обёртке. Сначала были шутки про рост, позже про фамилию, далее внешность, и в конце — музыка. Одноклассники запросто могли назвать самой некрасивой, а девчонки рассказать все секреты. Вот так и зарождалась моя социофобия.

Когда тебе 8-9 лет, ты стараешься не обращать на это внимание. Тебя, впринципе, ничего не волнует, особенно внешность. Но когда тебе 13 и к тебе запросто может подойти старшеклассник и начать гнобить, ты начинаешь задумываться: что во мне не так? 

— Теперь Ричард покажет упражнение слон! — вывел из транса голос учительницы.

Я даже уже не обращаю внимания на жалкие потуги мальчишки, мне глубоко плевать. Сейчас меня волновало моё выступление. Репетиций было очень мало и я опять боюсь все запороть, ведь это же я. 

— Мы уже скоро? — шепнул кто-то из вокалистов.

— Наверное, — пожал плечами стоящий впереди.

Я немного запаниковала. Колокольчик начал звенеть чаще, а ладони вспотели. Окинув взглядом публику, я остановилась на нашем руководителе, которая дала понять, что нам осталось меньше минуты. 

Дрожащими пальцами, тихонько переминаю металлический предмет. Осталось пол минуты. В глаза бросается яркий свет ламп и голубые стены зала. Иногда мелькают разноцветные ленты рождественской звезды. Все цвета смешиваются воедино и к этому добавляются звуки аплодисментов. Наш выход. 

Негнущимися ногами, я поднимаюсь на сцену. Медленно, оттягивая момент, дабы и здесь не налажать. Краем глаза я замечаю взволнованную публику, которая пожирает взглядом каждое движение. Я начинаю немного трястись. Чуть ли не перецепляясь за ногу, я вовремя беру себя в руки и приподнимаю подбородок. Я смогу. 

Семь шагов вперёд. Поворот. Носок правой ноги вперёд, левой назад. Взгляд устремлён в микрофон. Колокольчик уверенно зажат тонкими пальцами. Начинаем.

Мы выступали с рождественским песенным блоком. Немного странно в конце февраля петь такое, но более странно это зима без снега, а это можно пережить. В блок входило четыре песни. Каждая имела общую цель — возвеличить Бога и рассказать о рождении Христа. Забегая наперёд, я — атеист*. 

После текстового отступления, мы начали петь. Так получилось, что я была напротив микрофона. А  он был очень хорошо качества, поэтому прекрасно ловил любые посторонние звуки. Я немного напряглась и забегала взглядом по зрителям. В первом ряду сидела женщина, что с милой улыбкой наслаждалась нашим выступлением. Её глаза пылали добротой и нежностью. Глядя на неё, я немного успокоилась и почувствовала себя лучше. 

Потом была песня с движениями. Поскольку я была весьма зажата, то теперь это чувство удвоилось. Движения были робкими и скованными. Дыхание сбилось и на лице натянутая улыбка. Паника. Я начала рассматривать публику, и заметила на последних рядах парня, похожего на Джона. «Наверное, он пришел меня поддержать», — ликовал голос в груди. Щёки полыхали огнем — и это стопроцентная гарантия. По-другому быть не могло. Зрение у меня было отличное, но в данной ситуации его портила резко накатившаяся паника. Я старалась вглядеться в лицо Джона, дабы прочитать хоть одну эмоцию на нем, но это оказалось невозможным. 

Осталось ещё две песни. Сейчас самая лёгкая — Щедровка. На этой песне вокалист должен был выходить со звездой в центр, а мы звенеть колокольчиками. Это было красиво, но не в Колледже Искусства. Когда мы выступали с этой программой у нас в городе, то все было как-то эффектней, сказочней... А здесь.. как-то пусто.

Из-за движений, моё местоположение немного изменилось. Теперь я стояла в третьем голосе, хотя изначально была во втором*. Сейчас была самая сложная и объемная песня, и как не кстати,  мне прям на ухо орали не мою партию. Наверное, у меня на роду было написано: лажануть 24 февраля.