Больше не будет смысла играть

Больше не будет смысла играть

       Интересно, может ли человек погибнуть, когда его внешняя оболочка цела? Может, вот только возродиться обратно будет непросто, ведь личность убита, внутренний мир уничтожен, а глаза пусты и наполнены равнодушием, которое приносит лишь очередное разочарование, самое ужасное — это потерять себя и не иметь возможности сделать свободного вздоха, ведь всё вокруг пропитано ложью.

       Невыносимо больно, когда тебя предают, просто пользуются и выбрасывают, как сломанную куклу, в которой живет душа, а сердце разбивается на тысячи осколков, взгляд опустошён, в некогда сверкающих глазах навсегда застыли хрустальные слезинки, даже плакать невозможно. К своему огромному сожалению, семнадцатилетняя Вика Кузнецова познала эту боль, научилась рыдать беззвучно, лишь кусая губы в кровь, а на уроках отвечать с холодной серьезностью, четко пересказывая выученный наизусть параграф, на занятиях физической культуры не давать себе какого-то отдыха, пробегая очередной круг осточертевшего кросса и ловя на себе насмешливый взор преподавателя, виновника своего состояния, слишком порядочного, на первый взгляд, педагога, а на самом деле истинного преступника, одного из нацистов, того, кто переспал с юной школьницей, любившей лезть не в свои дела, он пригрозил ей жизнями любимых и дорогих друзей, не оставил выбора, уничтожил её душу, потушил внутренний огонь, оставив только пустую оболочку, добросовестно зубрившую школьные предметы.

       Сейчас, вышагивая по коридорам мрачного подземелья, отличница с усмешкой вспоминала, как узнала горькую правду о своем мучителе, который был такой же, как и все фашисты, таким же жестоким, самым страшным было то, что она продолжала находиться с ним в тесной связи, каждый раз думая о том, что физкультурник перейдёт на светлую сторону. Но нет, всё оборвалось так же резко, как и началось! Мужчина выкинул её, словно надоевшую игрушку, напоследок приказав не соваться, куда не следует, однако «кукла» не слушалась, сквозь страх продолжала доводить его своими вылазками, но по-другому не могла, потому что друзья надеялись на её поддержку и помощь, ведь она одна из них, родная и любимая Кузнецова, знавшая многое, любившая нахального Морозова-младшего. Теперь всё изменилось, брюнетка любила, но не Макса, и становилось ещё хуже и противнее.

       Зачем же пошла в «логово» нацистов? Зеленоглазая не знала ответ, хотелось просто чего-то другого, побороть страх, наверное, новость о предателе в их компании выбила из колеи, и сейчас Виктория бродила по осточертевшем коридорам, кусая губы, дрожащие пальцы держали фонарик, внутри всё трепетало, но не от страха, своеобразная «прогулка» уже не представлялась лучшей идей, Кузнецова осознала, что заблудилась, однако безразличие охватило темноволосую. Неожиданно мысли будущей выпускницы были прерваны резким и грозным лаем собак, но почему-то это её не заставило побежать, спастись, девушка остановилась, как вкопанная, чувствуя, что постепенно оседает на холодный грязный пол, просто закрывает глаза и выдыхает, лай животных слышался уже совсем близко, однако он был неожиданно оборван резким приказом знакомого голоса, который вновь потребовал, видимо, у охранника увести собак. Брюнетка прижимала к себе фонарик, вжавшись в холодную стену, понимая, что и сама дрожит, но вовсе не от испуга, а от ощущения полной безысходности.

       И вновь её внутреннюю борьбу прервал насмешливый оклик стоящего напротив шатена, рука которого сжимала миниатюрный чёрный, блестящий пистолет:

       — Допрыгался наш кузнечик? — с ехидством проговорил он, не скрывая ярости. — Помнится мне, я говорил тебе о последствиях похождений твоих дружков, рассказывал увлекательную историю, что будет с теми, кто лезет не в свои дела и мешается под ногами! — воскликнул кареглазый, признавая, что слов даются с трудом, ведь не так давно получил от своего непосредственного начальника, Вульфа, очередное распоряжение, которым гениальный старик ясно дал понять, что «правая рука» должен устранить кого-то из компании несносных учеников, ведь Морозов-старший доставил «Ingrid» очередные проблемы.

       Одна из «сыщиков» распахнула потухшие глаза, без доли лишних эмоций осознавая, что находится под дулом пистолета, а её мучитель был готов выстрелить в любую секунду, но для начала ему нужно было устроить представление, возможно, даже прощальное. Стало труднее дышать, сломанная брюнетка ответила на реплики спортсмена, улыбаясь, вот только улыбка была горькой и неестественной, такой же лживой, как и всё вокруг:

       — Убьёшь меня? — неожиданно собеседница рассмеялась  наигранным смехом, забывая обо всём.

       — Не помню, чтобы мы переходили на «ты»! — злобно прорычал незваный спутник, моментально подлетая к жертве и рывком поднимая ту на ноги. — Вздумала поиграть, девочка? — отвечая жесткой ухмылкой, боксёр коснулся дулом пистолета её подборка, читая в глазах лишь пустое презрение.

       Она молчала, постепенно уничтожая и его своим молчанием, мужчина сглотнул, было непросто, её лживый смех застыл в ушах, девушка же не чувствовала боли от цепкой хватки Уварова, пистолет не страшил, лишь наоборот показывал, насколько всё гнилое, голос отличницы дрожал, а фразы были наполнены равнодушием ко всему:

       — Больше не будет смысла играть, — с той же улыбкой промолвила гостья мрачного помещения, — и больше не будет слов, чтобы что-то тебе сказать… — на секунду Вика стихла, затем продолжила: — я влюбилась в тебя, до последнего веря, что ты перейдёшь на нашу строну и вытащишь всех из этого дерьма, освободишь нас от этого ежедневного яда и подаришь свободу… — обладательница некогда изумрудных глаз была резко прервана громким возгласом убийцы:

       — Свободы захотела? — наигранно-ласковым тоном спросил тот, проводя костяшками по её щеке. — Такие, как ты достойны её, но ты сама выбрала этот путь, ты подохнешь, как и все эти жалкие трусы, только твоя смерть будет отличаться, ты не погибнешь, как подопытная крыса, я сам тебя пристрелю! — и вновь шатен направил пистолет на свою бывшую любовницу, сделав шаг назад.

       Темноволосая снова рассмеялась в ответ, глядя пустыми глазами, которые даже страха не выражали, вскинув тёмные брови, Кузнецова глубокомысленно произнесла:

       — И, понимая, что погибаю, я смеюсь, — эти строки недавно услышанной песни въелись в остатки израненной души, теперь же засмеялся физрук, только и он лгал.

       — Девочка, да ты глупее, чем я думал, — его тон был слишком язвительным, это и бесило.

       — Удивительно, но я не ненавижу тебя, просто вокруг всё наполнено обманом, — её голос звучал тихо, а в глазах пробежала убитая надежда, которая уже давно погибла, в девушке всё было мертвое: и вера, и надежда, и любовь.

       — Я слишком много потратил на тебя времени! Не бойся, девочка, ты своё уже отыграла, секс с тобой, кстати, вовсе не лучшее. Как ты думаешь, огорчатся ли твои дружки, когда узнают, что предательница сдохла? Думаю, нет! Сначала я хотел устранить Павленко, ваш крысёныш всё равно ничего годного из себя не представлял, лишь сливал нам информацию, вот и всё! — его фразы были жестоким, лёд в изумрудных глазах тронулся, промелькнуло отчаяние, которое быстро скрылось очередной опустошенностью. — Ты сама, это выбрала, кузнечик! Так что прыгать осталось не так уж и долго, ничего личного, Кузнецова! — сейчас биолог был нерешителен, но рука упрямо сжала пистолет и нажала на курок, через несколько секунд раздался громкий и пронзительный выстрел, брюнетка, покачнувшись, упала замертво, её мучитель выстрел прямо в сердце, напоследок оставив свой след. Глаза школьницы остались открыты, на щеке убитой виднелась едва заметная хрустальная капелька, а губы расплылись в измученной улыбке. Учитель физической культуры ударил кулаком об стену, разбив костяшки, почему-то впервые стало тяжело, виски были стиснуты, а в ушах звучал её громкий, слишком пронзительный и неестественный смех, такой же лживый, как и всё вокруг. Вадим осознал, что ещё долго будет вспоминать её, слишком умную девчушку, ту, которая была достойна лучшего. Привычно ухмыльнувшись, биатлонист произнёс:

       — Это был приказ, девочка, — в последний раз взглянув на погибшую обладательницу светло-зелёных глаза, боксёр направился прочь, попутно позвонив по знакомому номеру и сообщив охране, что нужно убрать тело, не хотелось делиться своими «заслугами» с Колчиным, сейчас нужно было просто помолчать и забыться.

       И сотрудник компании «Ingrid» в глубине потухшей души признавал, что ещё долго будет искать в толпе из одинаковых лживых пустышек её, свою живую куклу, изумрудные глаза которой навечно остались пусты, ту, которую сломал и не смог уберечь, Вика стала очередным дурацким заданием. Мысли шатена смешались, в голове всплывал момент жестокого убийства и её смех, всё оборвалось, сцена была отыграна, аншлаг наступил, но легкости не принес, лишь дал понять, что она стала его исключением.