Больше никогда

Пролог

Я лежала на столе в форме креста. С крепко-накрепко привязанными руками. Хотелось бы сказать, что думала о хорошем. Но на самом деле я уже почти ни о чем не думала. Валялась в полузабытье, хоть и под всего лишь спинальной анестезией. Я не ела, не пила и не спала больше, чем двое суток.

«Не может быть, - несколько часов назад уверенно сказала мне соседка по родзалу, случайно наткнувшаяся на меня в душевой кабинке в общем, настежь раскрытом санузле. – Больше суток тут никого не держат».

Да, я тоже так думала. В понедельник. А сегодня уже среда. Кажется. Или четверг? Последние дни как в тумане. Помню, как во вторник утром, на осмотре, врач сказала, что раскрытия еще нет. Предложила дедовский метод: клизму. За ночь, проведенную верхом на фитболе в компании со схватками и тихо постанывающими соседками по палате, я успела избавиться от стеснительности и согласилась: что угодно, только пусть все это скорее закончится.

Меня спустили на лифте вниз, провели процедуру и деликатно оставили наедине с унитазом. Ненадолго «дедовский метод» действительно помог: вслед за спазмами пищеварительной системы схватки тоже решили пойти в атаку. Жесть. Другого слова не подберешь.

Выползла из санузла я едва ли не на четвереньках, дрожащими пальцами цепляясь за косяк. Думала, сдохну прямо там, недалеко от приемной, где томилась новоприбывшая парочка: молоденькая девчонка и ее парень. Оба были уже в халатиках: она – в домашнем, он – в одноразовом медицинском. Партнерские роды, все ясно. А мой партнер, наверное, уже кувыркается где-то со своей блондинистой пассией. Сволочь.

Спустя некоторое время выяснилось, что и «дедовский метод» не помог. Схватки продолжали идти, а раскрытия не было.

- Ну что ж. Придется отправить тебя наверх, - сказала врач на очередном осмотре, продолжая ощупывать меня изнутри в надежде пусть и не найти окошечко, так хоть растревожить непослушную мышцу.

После осмотров боль всегда усиливалась, и, подписывая документы, я настолько ничего не соображала от боли, что даже не поняла, куда и зачем меня переводят. Они врачи, им виднее.

- Долго мне еще? – спросила я акушерку, стараясь не орать, пока мы ехали в лифте.

- Долго, Катенька, долго, - ответила мне девушка на вид еще младше меня. – Ты пока не рожаешь. Это все ложные схватки. Мы тебя сейчас в патологию переведем. Там тихо, спокойно. Отдохнешь, выспишься. А наутро, глядишь, и раскрытие будет.

«Ложные схватки»? Вы что, шутите? И это вот все было ложными схватками? Да я уже пописать не могу без катетера – боль невыносимая! А спина во время схваток болит так, будто мне в поясницу цистерна с горящим бензином давит, причем острым краем. Все десять из десяти, разве может быть что-то сильнее?

Но я послушно поднялась на другой этаж. Что еще оставалось делать? Не требовать же кесарева, устроив позорнейшую истерику в кабинете главврача.

Зря не устроила. На втором этаже меня ждали самые долгие и мучительные сутки в моей жизни. Я бродила по коридорам, как стонущий призрак, распугивая беременных на сохранении своим бледным, искаженным от попыток молчать лицом. И какой идиот придумал переводить рожениц в патологию? После меня девчонки наверняка в голос будут клянчить эпидуралку, когда придет время. Я бы, конечно, спряталась в палате, но со мной вместе лежала еще одна «недородившая». Она дремала, временами едва слышно постанывая, и я не хотела ее тревожить. Ходила из угла в угол мимо доброй и отзывчивой, но совершенно бесполезной в моём случае дежурной акушерки.

Порой я запиралась в душевой (слава богу, хоть здесь были задвижки!) и подолгу стояла под горячей водой. Это было единственным средством, которое хоть немного помогало. Но стоило сделать шаг наружу, как все начиналось сначала. А к ночи вода перестала быть горячей. Помыться можно было, но боль она уже не облегчала. И всю оставшуюся ночь я провела, сидя на диванчике возле поста акушерки (или подлетая над ним). Добрая женщина покорно помогала мне пережить ночь, хоть это и не входило в ее обязанности. Учила меня дышать, отвлекала разговорами. А когда было совсем невмоготу, и я лезла на декоративную пальму, одиноко стоящую в углу и материла ЕГО, вежливо делала вид, что ничего не замечает.

- Ну почему так? - спрашивала я её. - Чем я это заслужила? Все, кто со мной поступил, уже родили. Даже соседку с такими же «ложными схватками» уже отправили в родильный. А у меня все ещё ни намёка на раскрытие.

- Бывает, - отвечала она, просматривая какие-то бумаги в жёлтом свете настольной лампы. - Детки тяжело даются. Ты думай о своём малыше. Кто у тебя? Девочка?

- Мальчик, - отвечала я, опять принимаясь терзать пальму. - О-о, да когда же это кончится?

- Дыши, Катенька, дыши, - приговаривала она, сочувственно глядя, как я сжимаюсь в комок. - После этой схватки пойдём на КТГ.

- Опять?! - простонала я.

КТГ были моим личным кошмаром. Нет, прибор работал совершенно безболезненно. Но для измерения почему-то непременно нужно было лечь. А в положении лёжа мои схватки, уже сутки как не менявшие частоты (раз в 5 минут) начинали шпарить без остановки: только одна шла на спад, а другая уже набирала силу.

- Так надо, - непреклонно сказала акушерка и, дождавшись, пока я отпущу пальму, повела меня в узкий кабинет, по ночному времени плохо освещенный.

За окном уже занимался рассвет. Я легла так, чтобы смотреть на светлеющие кроны деревьев, а не на комки проводов, и скрючилась под лавинным ударом накатывающих одна за другой схваток. Акушерка быстро закрепила датчики и включила прибор:

- Потерпи, девочка, потерпи. Это недолго.