Болван

Интервью

Коротко стриженный коренастый человек в дорогом костюме при золотых часах вышел из номера отеля-люкс в центре Лондона.
Кативший по коридору тележку с чаем прилизанный метрдотель мгновенно озарился щедрой английской улыбкой.
– Привет, клоун… 
– Morning, sir!
Человек, представлявшийся русским бизнесменом Анатолием, зашел в лифт и нажал минус-первый этаж подземной парковки.
Следом за ним, придержав дверь, в кабину вошел какой-то невзрачный парень в темной рубашке, с ничего не выражающим сонным лицом.
– Вы тоже в гараж? – сказал он по-английски.
Анатолий пожал плечами.
Двери закрылись, лифт тронулся.
Молниеносным движением незнакомец извлек из кармана тонкий шприц и, вонзив иглу жертве в шею, за пару секунд ввел смертельную инъекцию.
Анатолий пошатнулся, в недоумении поглядел на киллера. Начал оседать.
Случайный свидетель решил бы, что он просто смертельно пьян или у него проблемы с сердцем. Впрочем, свидетелей на парковке не оказалось.
Наемный убийца Винсент Харпер, по прозвищу Спрут, последний раз взглянул в остекленевшие глаза умирающего.
«Сдыхает!»
Он до сих пор не мог прийти в себя, после того как вчера этот русский облапал дверную ручку своей прокатной тачки, смазанную VX-газом, и как ни в чем не бывало укатил по делам.
Винсент где-то читал, что Григорий Распутин тоже был невосприимчив к ядам. Быть может, у русских иммунитет?
Он направился к своей машине.
Вдруг на плечо ему легла чья-то тяжелая рука. Ошеломленный киллер обернулся.
Перед ним, изрыгая дым, разевала пасть чудовищная черная рожа с кабаньими клыками и языками пламени вместо глаз.
Винсент охнул и умер от разрыва сердца.
«Анатолий» велел камерам слежения забыть этот эпизод и, меланхолично насвистывая, сел за руль своего «Ягуара». Ему нравилась человеческая жизнь в новом тысячелетии.
Через час Мэтью Файнс, розовощекий с горящими глазами и всклокоченной шевелюрой ведущий авторской передачи на канале Би-би-си, бодро стиснул ему руку и, скаля зубы, усадил в кресло для гостей.
– Анатолий, скажу откровенно, многие в моей стране и в западном мире с интересом наблюдали ваше восхождение.
– Да, да, мне это известно.
– Ваша история похожа на захватывающий сериал, наполненный загадками. Кто-то называет вас русским Говардом Хьюзом, кто-то утверждает, что вы пустышка, созданная Кремлем, с целью улучшить имидж постсоветского нувориша. Что вы можете ответить на это?
– Во-первых, мне нечего скрывать и нечего стыдиться. Если я грешил, то лишь в тех пределах, которые допускало построение бизнеса в России в первое свободное десятилетие.
– У вас превосходный английский, Анатолий.
– Благодарю, Мэтью.
– И все же, что бы вы могли возразить тем, кто ищет скелеты в вашем шкафу?
– Мне нет нужды хранить скелеты в шкафах. Все скелеты моих врагов висят у меня над камином.
– Оу… Мне не вполне понятна ваша метафора.
– Это не метафора, Мэтью.
– То есть, вы признаетесь, что… 
– Да. Именно так.
– М-м… Конечно, после советского коллапса, когда Россия превратилась в Дикий Запад, строить бизнес, не прибегая к насилию было невозможно. Другое дело, что не каждый российский предприниматель может позволить себе так откровенно говорить то, что говорите вы.
– Да, не всем хватает духу. И это их беда.
– Хм! Анатолий, насколько верны слухи, что на вас, если я не ошибаюсь, было совершено уже пять покушений?
– Семь. Последнее произошло сегодня утром.
– Ха-ха-ха! О, мой бог! Ха-ха! Фирменный русский юмор!
– Это правда.
– Да… Э-э… Что вы могли бы сказать тем, кто утверждает, что западным инвесторам следует держаться подальше от России? Вы знаете, ну… мафиозное государство, недействующие законы, вездесущая коррупция и прочие болезненные стереотипы.
– Я бы посоветовал им не смотреть ваш канал, а приехать в Москву и увидеть все своими глазами.
– Ха-ха-ха! Мы вырежем этот фрагмент!
– Я говорю серьезно, Мэтью. Запад видит Россию такой, какой ему хочется ее видеть. Это возвышает вас в собственных глазах.
– Окей. Я чувствую дыхание холодной войны! И все же, Анатолий, вы можете спорить и демонстрировать нам свой патриотизм – я, кстати, тоже люблю Россию, как и вы – но есть вещи, которые вы опровергнуть не сможете. Согласитесь, что когда в офис крупнейшей независимой телекомпании врываются вооруженные люди в масках, кладут сотрудников лицом в пол, вышибают двери, а потом эта компания в одночасье меняет владельца, это больше похоже на гангстерские разборки, чем на цивилизованный капитализм.
– Это в наших традициях.
– Вау!
– Мы семьдесят лет жили в коммунистической тюрьме, теперь нам приходится наверстывать потерянные десятилетия. Конечно, все не так гладко, как хотелось бы. Но… мы учимся.
– Сейчас новый президент России пытается реанимировать национальную гордость, оказывая давление на бизнес, споря с соседями и демонстрируя военную мощь. Верите ли вы, что русский медведь все еще жив?
– Конечно.
– Вас не пугает перспектива постепенного возвращения к диктатуре под маской наведения порядка и возрождения имперского величия?
– Мэтью, позвольте спросить, что вы знаете о диктатуре в моей стране?
– Хах! Вопросы здесь задаю я!
– И все же. Вы уверены, что придуманные Западом понятия диктатуры и демократии применимы к той вселенной в которой уже тысячу лет живет русский народ?
– Вы утверждаете, что русские живут в отдельной вселенной?
– Именно.
Сидевшие перед телевизором Жека, Сашок и Карим, забыв про пиво, как завороженные смотрели в экран.
– Еклмнэ, где он так по-английски выучился?! – выдохнул Сашок.
– Да это не он! Он таким умным никогда не был! – Жека мрачно отхлебнул «Гиннесса». – Ты посмотри, блин! Рожа его, а глаза другие!
Толян и правда имел вызывающе умный взгляд. Прочитать в его глазах интеллект не мешали ни широкая физиономия, ни узковатый лоб, ни грубые скулы. Блеклые рыбьи глаза как будто обрели второе дно.
Анатолий не спеша знакомил ведущего с тревогами Достоевского, предчувствиями Мережковского, идеями Ильина, объяснял истоки заблуждений Чаадаева.
– Да он же мне сам говорил, что больше двух страниц в день прочесть не может!
– Может, это озарение на него нашло? – проворчал Карим.
– Ты че, какое на хрен озарение!
– А че! У нас в Барнауле старик жил, семьдесят лет. Ни с того ни с сего стал запоминать газеты. Статью мог отбарабанить наизусть! Раньше, говорит, даже стихов не учил, а тут вдруг…
– Это не то!
– А, может, он нас дурил все это время, а сам умный был? – выпалил Сашок.
– Хех! А че, тема!
После того как Толян принялся бешено скакать из одной точки земного шара в другую, все приближенные Директора отслеживали его появления в сети и на ТВ. Пользы это не приносило никакой, только еще больше запутывало. Порой создавалось впечатление, что Толян пребывает одновременно в двух местах. Иногда он внезапнейшим образом объявлялся в Москве или в Глухово, а через час никто не мог внятно объяснить, куда он исчез.
Никто не понимал в чем дело. Никто, кроме Директора с его феноменальным чутьем. Директор не был мистиком, но и не отметал возможности сверхъестественного. Он понимал, что головокружительный взлет Толяна лишь начальное звено в цепочке странных, забавно-диких и откровенно бредовых событий, уже который год происходивших в Глухово.
Ежедневное безумие глуховского праздника жизни проявлялось все отчетливее. Словно некая сила подчинила себе души людей. Достаточно того, что глуховцы впервые объединились. Но объединились в каком-то истеричном, ничем не обусловленном порыве, в каком-то колоссальном напряжении, вызванном страхами и порождающем сумасшедшие идеи. Так в массах ходила мысль, что неплохо бы отколоться от страны и стать государством в государстве (благодаря действиям местной милиции, плотно спевшейся с мафией, кое-какие предпосылки для этого уже имелись). Среди глуховцев зарождался новый вид патриотизма: люди все реже покидали поселок и с подозрением посматривали на чужаков, особенно на москвичей. Все больше дачников зимовали на своих участках, чтобы не пропустить ритуал денежной жатвы, который теперь проходил три раза в год.
В поселке обосновались сторонники националистических и языческих течений, присягнувшие на верность подмосковной «твердыне славянского духа». Обряд с глиняным болваном по инициативе местного священника перерос в подобие крестного хода, с иконами, песнопениями и торжественным переносом статуи из дома хозяина в поле и обратно.
Беспричинная бодрость и веселость, причудливо сочетающаяся со страхом перед невесть чем, охватывала души и сердца. Казалось, люди ждали второго пришествия, явления ни то спасителя, ни то сурового судьи. Когда по поселку прошла сенсационная весть, что скоро в Глухово приедет эксцентричный американский миллиардер Дональд Трамп, чтобы построить высотное казино «Вавилон-тауэр», людей захлестнули противоречия: недоверие и нелюбовь к надменному американцу боролись с восторгом и гордостью. Ко всеобщей досаде и радости, сообщение о визите Трампа оказалось уткой.
Москва и отчасти даже вся страна с интересом наблюдала за глуховской страной чудес, репортажи из которой напоминали реалити-шоу. Как и в любом по-настоящему хорошем шоу здесь были элементы не только фарса, но и трагедии и даже ужаса. В Глухово происходили убийства. Бандиты устраивали разборки. Одного должника сожгли в его доме вместе с семьей. Как-то раз крупно проигравшийся в казино местный житель от избытка злости залез на чужой участок и сожрал заживо вместе с перьями двух куриц. Ни алкоголя ни наркотиков в его крови обнаружено не было. И это лишь самые громкие случаи.
Что касалось главного благодетеля глуховцев, о нем в народе ходили разные, часто темные слухи: одни считали, что он уже давно мертв, другие – что он сошел с ума и собирает в кучки свои ногти и волосы. Однако основная масса верила в его безграничную силу и милость, не задаваясь сложными вопросами: «как?» и «зачем?»
Директор знал, что Анатолий жив и пребывает в здравом уме. Они регулярно общались по телефону. Директор уверял, что больше не сердится и по-отечески ласково предлагал Толе раскрыть, наконец, свой великий секрет. Он и правда уже почти не сердился: благодаря Толиным аферам бежавшие к нему золотые ручьи превратились в реки. Анатолий высокомерно обещал исполнить просьбу несколько позже. Отследить сигнал его мобильника решительно не удавалось. 
Директор ждал. Ждать он умел.