Бомжатник

12

- А, это,- Шишок оторвался от фляги,- это чёрная вдова.

- Кто? - спросил Иван.

- Чёрная вдова, вон она.

На одиноком холме, на задних лапах, как статуя, сидела крыса.

- А почему чёрная вдова? - спросил Кузьмич.

- А это её так профессор окрестил. Она там как посидит, на утро там труп валяется. Ну ладно, я пошёл: - сказал, зевая Шишок, а то, ужас как спать, хочется,- он неуклюже выполз из кабины и растворился во тьме.

Кузьмич сглотнул слюну,- как труп?

- Да не бойся Егорушка, крысиный труп. Профессор как-то определил, что это особь мужского пола. Он говорит, что она их после спаривания загрызает.

- Что за профессор? - удивился Кузьмич.

- Да есть тут у нас один учёный. Завтра увидишь. Спасибо тебе Ванечка,- Люба погладила его по руке,- добрый ты человек.

Кузьмич выпрыгнул из машины и помог ей спуститься. Они постояли ещё, не много, провожая взглядом удаляющиеся огни мусоровоза. За тем Люба достала из кармана фонарик и, посветив на дверь своего жилища, открыла новенький замок. Они вошли внутрь. Ну, вот мы и дома. Она нажала выключатель, и тусклая лампочка осветила комнату.

- Свет? - удивился Кузьмич,- откуда здесь электричество?

- Это Ваня приспособил мне старый аккумулятор, и даже выключатель сделал, прямо как в городе.

- Любит он тебя.

- Кто, Ваня? Не знаю, может и любит. У него в городе семья, детишек двое. Хороший он человек. Он меня сюда и привёз, когда мне спрятаться надо было.

- Спрятаться?

- Ну, да это два года назад было. Работала я тогда медсестрой в здешней больнице. И надо же было так случиться, приглянулась я одному такому, она растопырила пальцы. Я ему тогда уколы делала, он у нас свой геморрой лечил, а как на поправку пошёл, так сразу на меня и нацелился. То за ногу, то за задницу схватит, а однажды вечером, когда в больнице уже никого не было, он меня в обще в кровать завалил, а в палате ещё только старик немощный, кряхтит, руками машет, а сделать ничего не может. Не знаю даже как, только вырвалась я, и давай, в испуге, хватать все что под руку попадётся и в него кидать. А у старика того, рядом с кроватью, судно на стуле стояло. Ну, в общем, когда я в себя пришла, гляжу, лежит мой насильник, тихо так, судно рядом с ним на подушке. Выходит, получилось, я ему этим судном прямо по бритой голове и попала. А судно то, как оказалось, не пустое было, как раз перед этим все уже поужинали. А на ужин у нас протёртый горох с капустой и компот из крыжовника, в общем даже нашатырь не понадобился. Не долго этот гад пролежал, очнулся он, огляделся и давай своим звонить. Кричит в свой мобильник, ну что-то вроде того, что по их, каким-то понятиям, честь его задета, а сам пальцы растопырил, кричит замочить эту стерву. Ну я, не будь дурой, быстренько вещички собрала и на утёк. Гляжу, мусорка едет. Ну, в общем так и живу здесь.

- А что же дом, родные?

- А дома своего у нас никогда и не было, как себя помню, мы с мамой всю жизнь по съёмным комнатам скитались. А теперь вообще одна, так что терять мне особенно нечего, хотя конечно пора уже от сюда выбираться на свет божий, да только жалко мне бедолаг этих. Я им, то перевязочку сделаю то укольчик, все какой-то присмотр есть. Ну ладно, Егор Кузьмич, ты усаживайся, чувствуй себя как дома.

Несмотря на аккуратность хозяйки и прибранность в жилье, чувствовать себя как дома, как-то не получалось. Все здесь было какое-то не настоящее. Топчанчик, на котором он сидел, был сделан из ящиков, напротив накрытая одеялом стояла кровать, тоже не бог весть из чего слепленная. В общем все вокруг было с приставкой, как бы. Как бы кровать, как бы стол, стул, в углу на кирпичиках как бы печка. Само бунгало было впечатляюще крохотных размеров. Таких, что передвигаться по нему вдвоём одновременно нельзя, или сам покалечишься или мебель, какую сломаешь.

- Сейчас я тебя покормлю,- сказала Люба и полезла в какой-то шкафчик. Сейчас мы чайничек поставим, хлебушка порежем... Дальше Кузьмич уже ничего не слышал, глаза его закрылись, и он провалился в сон.