Bonjour, Nicolas!

Глава 5

Декабрь 1910 года, Петербург
- Какая, говоришь, труппа? – изумленно глядя на Верочку, спросил Николай и чуть закашлялся. Он был слегка простужен второй уже день, но упорно не желал этого признавать. В тот вечер был уговор в театр. При полном параде он явился в дом к Ветровым, где его уже ожидала Вера. Вера теперь сама была студенткой юридического факультета, летом должна была держать экзамены для получения диплома первой степени и считала себя очень современной девушкой. Спектакль выбирала сама. Теперь же, услышав, что она выбрала, Николай не поверил своим ушам.
- Théâtre des Bouffes-Parisiens. Они выступали в Москве. Теперь в Петербурге. Всего несколько представлений.
«Вот же угораздило!» - мысленно выругался Николай.
- И ты так уж уверена, что нам туда нужно?
- Конечно. Образованный человек должен быть развит многосторонне, - назидательно сказала Верочка.
- Только той и радости, что французское, - пробурчал он, нахлобучивая на голову шапку. – В следующий раз пойдем, куда я захочу!
Собственно, теперь он планировал довольно долго оставаться в Петербурге. Весной лишь надеялся на поездку в Берлин для встречи с Адольфом Эрманом и посещения египетского музея.
Увеселительный сад Аквариум с новым зимним театром на Каменноостровском проспекте был полон. Привезенная оперетта шла уже второй раз, и теперь, кажется, здесь собралась половина города. Уж никак не меньше. Разыскав свой столик, который был достаточно близко, чтобы Николай мог разглядеть одну-единственную интересовавшую его, но при этом ужасно неприятную особу, они устроились за ним, и он не счел ничего более разумным, чем немедленно заказать вина и десерт для Верочки.
Первые двадцать минут спектакля Авершин откровенно скучал, будучи равнодушным к опереттам. На двадцать второй минуте появился дуэт из двух танцующих и поющих подружек главной героини, склоняющих ее к подвигам, едва ли внушающим доверие. Одна из девиц, особенно старательная, была узнана им сразу. И вот здесь-то и проснулся его живейший интерес к постановке. Но он ограничился пятью минутами в первом отделении. Второй раз интерес напомнил о себе только во втором. Дуэт его открывал. Третий раз он увидел теперь уже определенно свою любимую певицу в финале в общем хоре.
- Поезжай одна, у меня еще дела в городе, надо к приятелю зайти, - премило улыбаясь, заявил он Верочке, усаживая ее в экипаж спустя еще пятнадцать минут у выхода из сада.

Кутаясь в короткую шубку, Клэр прижимала к горлу руки в муфте, которую купила в Москве на следующий же день по приезду. То, что в Париже было лишь модной деталью, здесь оказалось необходимостью. Быстрым шагом она направлялась к выходу из сада, мечтая только о том, чтобы найти свободный экипаж и поскорее добраться до гостиницы. В Петербурге погода была еще более отвратительной, чем в Москве, и Клэр считала часы до возвращения домой, уже не понимая, таким ли везением была ее поездка в Россию.
- Вы задолжали мне ужин, мадемуазель, - донеслось до нее в темноте.
Клэр ойкнула, выскочила за ворота и, не оглядываясь, пошла еще быстрее вдоль проспекта. Ругая себя, что не осталась подождать кого-нибудь из девушек.
- Клэр, - окликнул ее тот же голос, и следом раздались скрипящие по снегу шаги. – Клэр, подождите!
Через минуту она оказалась лицом к лицу с месье магистром, преградившим ей дорогу.
- Вы? – от неожиданности она отшатнулась, но скоро придя в себя, возмутилась: - Вы напугали меня, месье!
Попыталась его обойти, чтобы продолжить свой путь, но он чуть отступив, снова помешал ей пройти.
- Слушайте, ну неужели, в самом деле, вы совсем не хотите есть?
- Вы наконец-то проголодались с прошлой недели, месье магистр? – спросила она насмешливо.
- Откровенно говоря, не особенно. Но согласитесь, мы с вами оба хороши.
Клэр пожала плечами.
- Сначала вам не понравилось мое пение. Вы пожаловались на меня метрдотелю. Потом вам не понравилась моя шутка. Вы накричали на меня. В то время, как у меня к вам претензий не было.
- Вы пели посреди ночи, из-за вас я по сей день не завершил статью, - засмеялся он. – Как только возвращаюсь к ней, сразу вспоминаю вас. Это во-первых. Во-вторых, вы меня оговорили. За мной метрдотель несколько дней по пятам ходил. Я чувствовал себя каким-то мошенником, покуда не узнал, в чем дело обстояло. Ну и в-третьих… Сегодня я расслышал – вы замечательно поете. Спектакль стоило смотреть только ради вас.
- Все вы врете! Я сегодня отвратительно пела. Потому что у меня болит горло.
- Тогда отчего мы здесь с вами стоим?
- Оттого что вы не даете мне пройти! – Клэр мерзла все сильнее и начинала сердиться.
Николай решительно сделал шаг в сторону и подставил ей локоть.
- Я, кстати, тоже немного простужен, - проговорил он. – Идемте, найду экипаж.
Неожиданно для себя самой, она послушно взяла его под руку и пошла рядом с ним.
За поворотом, будто нарочно для них, стояли пустующие извозчичьи сани. Николай помог ей сесть и, устроившись сам, бросил извозчику:
- Гони на Васильевский остров. Да поживее, голубчик, поживее, видишь, барышня замерзла.
Потом он посмотрел на нее долгим взглядом и, наконец, добавил по-французски:
- Я знаю, где можно выпить самого вкусного на свете чаю.
Самый вкусный на свете чай заваривала кухарка Зинаида Ильинична, безраздельно правившая на его кухне в квартире на семнадцатой линии, которую он занимал с тех пор, как окончил университет.
Спустя чуть более получаса актриса бродила по квартире месье Авершина, с любопытством рассматривая каждую мелочь, которых было здесь предостаточно. Первой мыслью, поразившей Клэр, когда Николя провел ее в комнату, была мысль о том, что ей здесь нравится. Так же, как нравится и хозяин квартиры. Поэтому вторая мысль о том, что, наверное, это неприлично – приезжать поздним вечером в дом к одинокому мужчине, а месье магистр определенно был одиноким, судя по его квартире, была отброшена за ненадобностью.
- Кажется, я не понравилась вашей домоправительнице, - обернулась она к Николя и рассмеялась.
- Это кухарка, - отозвался он. – Подождите, я сейчас.
Подмигнул ей и снова метнулся на кухню. Собственно, только этим он и занимался последние несколько минут – носился по квартире. Сперва, словно заикающийся школяр под осуждающим взглядом Зинаиды Ильиничны, просил как можно скорее подать чаю в малую гостиную. А ведь он, собственно, впервые в жизни привел сюда женщину этак поздним вечером. Потом спохватился и кинулся просить еще чего-то на ужин. Потом стал думать о том, не лучше ли было пригласить гостью в большую гостиную, где уже нарядили елку. Теперь же он влетел на кухню с новым вопросом:
- Зинаида Ильинична, а комната Вари готова?
- Смотря к чему, – хмуро отозвалась кухарка.
Справедливости ради, Зинаида Ильинична была самым главным человеком в этой квартире, состоявшей из четырех спален, кабинета, библиотеки, столовой, и двух гостиных – большой и малой.
- Зинаида Ильинична, - протянул он. – Время позднее, мадемуазель наверняка скоро попросится спать.
- Ну-ну.
- Не в службу, а в дружбу, покуда нет Гапы, посмотрите, чтобы у мадемуазель все было в комнате, что нужно.
Гапа, горничная, ночевать всегда уходила домой. Большого количества слуг Николай не держал. Они не были ему нужны.
После он вернулся в малую гостиную и легко выдохнул, увидев Клэр, будто боялся, что она куда-нибудь да делась, пока он решал все свои очень важные вопросы.
- Сейчас будет чай, - бросил он с порога. – Как ваше горло?
- Горло по-прежнему болит. Но мадам Кора разрешила мне не участвовать в завтрашнем спектакле. И велела лечиться.
Она еще прошлась по комнате и, подойдя к дивану, сняла ботинки и с ногами забралась на него, с удовольствием откинувшись на высокую спинку.
- Значит, будем лечиться, - с улыбкой ответил Николай, торопливо соображая, как бы перевезти ее вещи в свою квартиру – наверняка багажа у Клэр немного.
Зинаида Ильинична принесла поднос с чаем и бисквитами. Расставила чашки, блюдца и вазочки с вареньем на белоснежную кружевную скатерть на маленьком столике возле дивана. Поминутно бросала взгляд на гостью хозяина. А в конце вынесла вердикт:
- Красивая. Уж получше ваших мумий.
- Спасибо на добром слове, - засмеялся магистр истории.
- Вопрос только, что она сделала с волосами. В жизни не видала такого цвета у порядочной девушки!
С этими словами Зинаида Ильинична покинула гостиную, а Николай бросился разливать чай по чашкам.
- Что она сказала? - кивнула Клэр вслед вышедшей кухарке и с загоревшимися глазами потянулась за бисквитом.
- Она сочла вас вполне подходящей кандидатурой для одной роли, - ответил Николай. – Вам с молоком или с лимоном?
- С лимоном, - отозвалась она. – Ваша кухарка разбирается в театральных постановках?
- Самое главное – она разбирается в жизни. Сахару сколько?
- Два кусочка, - Клэр облизала пальцы и взяла еще один бисквит. – Повезло вам с кухаркой!
- Да я по жизни довольно везуч. Мне повезло жить с вами в соседних нумерах в Москве и танцевать вальс-бостон в ресторации. Повезло прийти именно сегодня в Аквариум, а не завтра, когда вы уже не играли бы. Повезло, что вы заговорили со мной после нашего пренеприятного инцидента. И если мы с вами сегодня окончательно не разболеемся, то я определенно буду считать себя счастливейшим человеком.
Клэр отвлеклась от поглощения бисквита.
- И вы всерьез полагаете, - удивленно спросила она Николя, - что этого довольно для счастья?
- Эллины отождествляли счастье с судьбой человека под покровительством богов. Если судить с этой точки зрения, то сегодня боги к нам благоволят. Потому да, довольно.
- По-моему, ваши эллины большие глупцы. Все и всегда зависит только от человека. Богам наплевать на всех нас.
- Прекрасно! – засмеялся Николай. – Мысль, достойная Аристотеля.
Чай был им забыт. Саднящее горло тоже. Он наблюдал за удивительной девчонкой, с ногами сидевшей на его диване и жующей который уже по счету бисквит. Сестра Варя, конечно, ужаснулась бы. Отец от души бы посмеялся, а мать всенепременно слегла бы… на пару часов. А потом полюбила бы ее, как дочь. Как много «бы»! В этот момент ему ужасно захотелось избавиться от всех этих «бы», чтобы все стало по-настоящему.
Он встал с кресла, подошел к углу комнаты, где стоял на тумбочке огромный граммофон, и поставил первую попавшуюся пластинку. Заиграла Испанская рапсодия Равеля. «Варино», - улыбнулся Николай и повернулся к Клэр.
- Если завтра вы будете хорошо себя чувствовать, то мы поедем кататься на коньках. Вы умеете?
- Нет, не умею.
Клэр встала и, как была – без обуви, подошла к граммофону. Просмотрела несколько лежащих рядом пластинок и капризно протянула:
- А веселее ничего нет?
- Летучая мышь Штрауса, - пожал он плечами. - Правда, не вся. Только первый акт. Вторую пластинку затаскала сестрица.
Несколько минут он рылся среди пластинок, а потом обернулся к Клэр и быстро, не дав ей опомниться или возразить, поцеловал, так же быстро отстранившись.
Все последующее походило на калейдоскоп. Танцы под арии Штрауса, доеденные бисквиты, его рассказы, ее смех, рассматривание елки в соседней комнате, еще несколько быстрых поцелуев и пожелание спокойной ночи у дверей спальной сестры Николя.
Лежа без сна в постели, Клэр думала о том, что, если оставить все, как есть, это совсем не будет походить на приключение, которым выглядело их знакомство сначала. Накинув на плечи какую-то шаль, кстати нашедшуюся в комоде, искательница приключений вышла на цыпочках в коридор и осмотрелась. Из-под соседней двери был виден слабый свет, заметный в темноте. Она толкнула эту дверь, та бесшумно отворилась, и Клэр прошмыгнула в комнату.