Бонус к Игроку. О жене Капранова

Бонус к Игроку. О жене Капранова

Жен

— Вы опоздали, — говорит Власов в маску. Он уже заканчивает мыть руки, а я только что подошла. Я как бы не оправдываюсь, но сегодня встала в половину пятого, чтобы пройти обследование и везде успеть. А благими намерениями выложена дорога известно куда...

— Простите, была у врача, — отвечаю, но подробности опускаю. Не его дело.

— Подавились, наверное? — интересуется тут же в ответ.

Что и требовалось доказать — Власову не так уж важно, где и как я задержалась, но показать, кто в доме хозяин, жизненно необходимо. Что ж, эту тропинку я истоптала вдоль и поперек. С Капрановым.

— Прохожу ускоренный курс лечения айхмофобии [боязнь острых предметов], а то вдруг увижу скальпель и начну от вас шарахаться, сбивая операционное оборудование. Вы навряд ли будете рады.

— Хвалю за старательность! Мойте руки и присоединяйтесь, — бодро отвечает Власов, будто и не слышал, что я сказала, а затем покидает операционной предбанник.

Интересно, если бы я сообщила об экстренном аборте, он бы отреагировал так же, или насторожился? Сексизм-то творит чудеса! Наверное, я умом повредилась, когда поцеловала этого гада. Кстати, надеялась, что он хоть как-то отреагирует на мой шаг навстречу…

Я, как нетрудно догадаться, дама весьма либеральных взглядов, но на шеях у парней при всем честном народе повисаю нечасто. Не по себе, однако. Может, у Власова из лобызающих девиц очереди, но хоть бы сообщил, что поезд ушел, что ли. Я бы пошла целовать следующего. И я это не в шутку! Раз оказалось, что мой развратный паспортист и не мой вовсе, так хотя бы чопорного доктора приручить. Или не доктора. Или не чопорного… Да кого угодно! Лишь бы Григорий отстал… плюс — в последнее время моя самооценка скачет, точно стрелка тахометра.

Не скажу, что возлагала на Власова особенные надежды, но сейчас, когда увидела его холодность, расстроена. Вот оно — прямое сообщение с подсознанием. Обида как активатор честности. Ох, лучше бы я опоздала еще сильнее и не встретилась с ним до операции, не получила бы порцию яда внутривенно и продолжала гадать. А теперь буду стараться не смотреть ему в глаза, чтобы он не догадался, насколько сильно меня задел. Обещала себе больше на этот крючок не попадаться, так ведь нет — снова. Да-да, я знаю, что у врача шансы на личную жизнь мизерны, а роман с коллегой их значительно повышает, но это неприятно. Мне не стоило соглашаться ассистировать.

Закрываю локтем кран и, толкая дверь спиной, вхожу в операционную. Оказывается, что я последняя. Но стоит только доктору занести скальпель над пациентом, как в операционной оживает телефон. Поскольку это может быть катастрофа и требование освободить помещение, все замирают и выжидающе смотрят в сторону аппарата. Медсестра снимает трубку и чуть удивленно поворачивается ко мне.

— Доктор Елисеева, вас Капранов вызывает.

— Передайте, пожалуйста, что я ассистирую на операции.

— Вам передают, что в расписании это не указано, а, значит, и быть вас здесь не должно.

Вопросительно смотрю на Власова, а тот лишь пожимает плечами и напоминает, что я опоздала. Было, мол, до последнего непонятно, появлюсь ли.

— Передайте, что мое телесное “я” с расписанием не согласно и все равно ассистирует.

— Вам передают, что ваше телесное “я” назначено в другое место.

— Передайте, что мое телесное “я” будет в «другом месте» через три часа. А пока что оно наверстывает часы в общей хирургии.

После этого Капранов успокаивается, а мы с Власовым обмениваемся не слишком доброжелательными взглядами.

— С вами непросто сотрудничать, — подмечаю.

— Взаимно. Вечно у вас то да, то нет, — с намеком говорит Власов.

— Вечно вам кажется, что дело именно в вас, — отвечаю не менее многозначительно. — А все может быть вовсе и не так.

Пауза. В операционной становится тихо-тихо. Каждый понимает, что что-то происходит, и, разумеется, предположения они делают верные. Да-да, брачные игры всегда такие занимательные.

— И как же оно на самом-то деле?

— А на самом деле все не так плохо, как могло бы быть, доктор Власов, — продолжаю игру в «двойное дно» и возвращаюсь к работе над пациентом. — Врачи же дали хорошее заключение.

Тут он не выдерживает и, покачав головой, спрашивает:

— Удовлетворите мое любопытство: вас этому Капранов научил?

Спорю, он говорит отнюдь не о блистательной технике пользования хирургическими инструментами.

— У меня отец юрист, — отвечаю, старательно пряча глаза. — Я не знаю человека, который бы играл словами лучше, чем он.

На этом разговор себя исчерпывает. А жаль — я бы не прочь и дальше поупражняться в остроумии, глядишь, выяснились бы еще какие-нибудь обиды помимо той, где значится мое женское непостоянство… Хотя, признаться, любоваться операцией Власова — еще большее удовольствие. Он именно тот, кого называют хирург от бога. Минимум движений и прекрасная координация. Кто-то, как я, годами это нарабатывает, а ему, спорю, в небесной канцелярии отсыпали… Не уверена, что даже Капранов мог бы соперничать с ним, а ведь именно нейрохирургам нужна безупречная точность движений…

Кстати, наставник звонит еще пару раз. И, дабы почтить его необходимым вниманием, приходится вслух давать полный отчет о том, что происходит в операционной. Власов при этом упрямо делает вид, что его ничего не раздражает, хотя признаки начального озверения заметны — за скальпель он хватается уже с большим рвением, чем в начале. У них, как мне кажется, что-то личное. Не очень удивлена: два успешных хирурга примерно одного возраста… Скорее всего, по учебе пересекались, а где годы совместного времяпровождения — там секреты, соперничество и так далее.