Ботфорты на шпильке

Ботфорты на шпильке

Ботфорты на шпильке

У каждого своя жизнь, свои радости, свои цели. Для одной вытащить счастливый билет – муж олигарх, не меньше. У другой – зацепиться в большом городе, устроиться на хлебное место, а уж дальше, как пойдет, можно и замуж и детишек и все, как у людей.

Алена была из последних. Три года назад она сбежала из пыльного и унылого Курдюмска как ей казалось в сказку.

Не просто так, конечно, а к троюродной сестре двоюродной тетки от первого брака её матери. Не весть, какие, а все ж родственники. Тем более все в Курдюмске носили одну фамилию, по которой их и привечали в любом конце света – будь то Торонто, Баден-Баден, Санкт-Петербург или Тощий скат – полустанок в самарской степи.

Петербургские Курдюмские Алене обрадовались и радовались целый месяц, а когда нашли ей работу и съемную комнату, так просто возликовали.

За три года Алена успела многое: выйти замуж, родить ребенка, развестись и отсудить жилплощадь у бывшего мужа – девятнадцатилетнего паразита и алкоголика.

Теперь с дочуркой, хилой и бледной, как вылезший среди зимы росток, она жила в спальном районе в коммуналке со всеми удобствами и мечтала о кожаных ботфортах на шпильке. Понятно, что стоять за рыночным прилавком с корнеплодами и чурчхелой в ботфортах на шпильке – безумие, а вот потусить в местном ночном клубе, что прилепился к рынку одним из своих расписных боков – самое то!

Сказать про Алену – красавица, язык не поворачивался. Круглолицая, скуластая, с глазами цвета тины, подведенными двумя небрежными стрелками, придающими им кошачий хищный абрис. Пухлый рот, аккуратный носик, бровки домиком, волосы ядовито рыжие и растрепанные в стрижке а ля мерлин монро, – вот и все ее богатство. Фигура приземистая, расползшаяся на боках и животе, но с упоением затянутая в облегающее и искристое.

Двадцатичетырехлетняя Алена пользовалась успехом. Недавно из-за нее подрались два кавказца, и пять ментов разнимали их дубинками и пинками.

Алена не посещала курсов личностного роста, не читала книг по самосовершенствованию, но цену себе знала и не собиралась продаваться задешево. Денег, что она зарабатывала, хватало как раз на то, чтобы не сдохнуть с голоду ей и ее Варваре. С обвесов и обсчетов набегало дочке на игрушки и копеечную бижутерию себе. Так бы и жила она с неизбывной мечтой о ботфортах на шпильке, но тут случилась весна, а весной, известное дело, все бурлит и закипает, тянется друг к дружке, распускается… Вот и дальнобойщик Саша, остановившийся на ночлег у ее соседей по коммуналке почуял приближение весны. Ее особое томление явственнее ощущалось вдали от Сашиной жены и трех дочерей, ждавших отца и мужа в далеком городе с неблагозвучным названием Рыльск, из которого тот привез в северную столицу фуру сахарного песку.

Нервно сплевывая на асфальт кожурки семечек, Саша поджидал рыжую соседку.

Алена выкатила коляску из подъезда. Варька, пристегнутая ремнями, вяло шевелилась в комбинезоне не по росту. Саша заглянул под козырек коляски и сделал Варьке козу, девочка в сонном оцепенении никак не отреагировала на седого, пузатого дядьку.

– Сколько ей? – поинтересовался он для приличия.

– Восемь месяцев.

Беседуя, они шли по проспекту, соблюдая дистанцию и в разговоре, и в пространстве: Алена катила коляску, идущий рядом Саша, рассказывал о видах на урожай сахарной свеклы, о достижениях средней дочери в музыкальной школе, где она успешно осваивала баян и гусли.

Как-то незаметно они дошли до гигантского цилиндра торгового комплекса и Алена, ловко маневрируя в переходах и на эскалаторах, закатила коляску в сияющий зал обувного магазина.

– Зайдем на минуточку – обернувшись, с обворожительной улыбкой предложила она, и Саша понял – настал его звездный час! Двадцать честно заработанных тысяч лежали в кармане его куртки. «Холодильник подождет. В подполе еще и лучше и места больше. А у Алены глаза зелены!» – пронеслось в его голове майским вихрем, черемуховым цветом пахло Аленино плечико. «Зайдем» – шепнул он ей в ответ.

– Извините, девушка, но сапог уже нет. Не сезон, – огорчила продавщица. – Босоножки из новой коллекции посмотрите.

– Посмотри, – кивнул Саша.

Глаза Алены сияли ярче страз украшавших двенадцатисантиметровый каблук босоножек, фасоном напоминавших греческие сандалии со шнуровкой под самое колено.

Поглощенная процессом примерки Алена забыла и про Варвару, крепко спавшую в своей передвижной люльке, и про Сашу. Она нагибалась вперед с усердием обматывая пухлые икры, ничуть не заботясь о собственных бледных телесах внезапно открывшихся публике в интимных подробностях ложбинок и складок, в красном горошке недавно сошедших прыщей. Она пыхтела, изредка счастливо поглядывая на спутника, в восторге изрекшего, кажется БДСМ. А может ей показалось. Она не прислушивалась. Ей принесли еще одну пару, на этот раз со сверкающей розой на мыске. Узкая ножка в белых хлопковых носках, скользнувшая по кожаной стельке четко легла в след.

– И эти берем, – небрежно объявил продавщице Саша. – Заверните.

Возле кассы он уже щекотал языком ее ушко, прижимал к себе и она не сопротивлялась. Пять тысяч по чеку, пару кофе тут же, этажом выше и нетерпеливые сборы в обратный путь.

Спящую Варьку закатили в квартиру и, не раздевая, оставили спать на балконе.

Одни осудят: шлюха мол, другие – а может это любовь. И только Саша, перебирая в подполе корнеплоды, вздохнет: «Лучше бы холодильник купил».