Божественные гимны

Божественные гимны

— Па-ап, помоги с генетикой! — крикнул из столовой четырнадцатилетний оболтус. — Завтра контрольная!

Степан Львович не потрудился выглянуть из кухни, где чистил картошку к ужину.

— Сам учи. Я тебе с бесовской наукой не помощник, знаешь ведь.

— Ну па-ап… двойку же поставят. Я никак не могу в основаниях разобраться!

— Потому что ересь и богохульство есть, вот и не можешь, — проворчал органист церкви Святой Екатерины в Петербурге, вытирая руки клетчатым кухонным полотенцем. — Иду уже.

Оболтус сидел за овальным столом, разложив учебники и тетради. Бархатная скатерть потерлась, бахрому местами проредили младшие.

— Держи учебник, — с места в карьер приступил к отцу старшеклассник. — Видишь, там схема ДНК? Я эти основания не запоминаю, погоняй меня по ним.

Степан Львович присел в свое кресло, такое же старое, как вся мебель, мученически обвел взглядом комнату. Столовая была самой большой комнатой, здесь дети делали уроки, жена штопала бесконечные дыры на штанах мальчишек, а глава семьи читал Библию, часто вслух. Ну и обедали, конечно, тут же. В дубовом буфете за стеклом блестели намытые тарелки и чашки праздничного сервиза цвета топленого молока, грели душу порядком. Степан Львович осенил себя крестом и наконец взялся за учебник. Сын все это время терпеливо ждал.

— Вот сюда смотри, — перегнувшись через страницы, дылда такая, он ткнул в нужную страницу. — Проверяй давай. — И затянул: — Определение. Дезоксирибонуклеиновая кислота — это макромолекула, обеспечивающая хранение, передачу из поколения в поколение и реализацию генетической программы развития и функционирования живых организмов. ДНК содержит информацию о структуре различных видов РНК и белков.

Степан Львович вздохнул уныло, водя глазами по строчкам учебника. Консистория не против наук, да и сам органист не против, но генетика вызывала у него подспудное раздражение. Ну как, как можно заменить божий замысел на какую-то макромолекулу? И нужно же было ученым лезть туда, в самую основу организма!

— В ДНК встречается четыре вида азотистых оснований, — тянул тем временем отпрыск. — Это аденин, гуанин… э-э, сейчас… тимин и… опять забыл… цитозин, во. Азотистые основания одной из цепей соединены с азотистыми основаниями другой цепи водородными связями согласно принципу комплементарности… аденин соединяется только с… блин, опять забыл…

— С тимином, — подсказал Степан Львович.

— Да, с ним, с гадом, — согласился сын. — Так, теперь не подсказывай, сам вспомню. А — Т, значит, остаются… всего четыре, А, Г, Т, Ц, щас, погодь… А к Т, значит, Г к Ц… ага, гуанин — только с этим, как его, цитозином!  Спасибо, пап!

Степан Львович отложил учебник по генетике, как змею подколодную.

— Забивают головы невесть чем, — сказал он и поджал губы. — Если уж что-то и должно быть прописано в этой вашей ДНК, так это божий замысел, а разгадать его человеку — не дано. И точка.

— Да может, это и есть замысел? — пожал плечами отпрыск. — Раз все предопределено, то почему это не может быть записано прямо в человеке?

— Ерунду говоришь, — нахмурился отец.

— А чего? — оживился великовозрастный балбес. — Знаешь, сколько в ДНК неразгаданных участков? Может, там все и записано! И разгадать не могут, потому что — не дано. Но записано. Почему нет?

Степан Львович от неожиданности аж кулаком по столу пристукнул, от мысли от такой.

— Цыц! — непривычно сердито сказал он.

Сын возвел очи горе, но больше для порядка, в качестве участия в разговоре. И тут же опять нырнул в подготовку к контрольной, бормоча что-то про транспортную и матричную РНК. Степан Львович предпочел вернуться в кухню, чтобы поставить картошку вариться и нарезать салат. Во время готовки он напевал гимны, чтобы изгнать из памяти треклятую макромолекулу. Sanctus, Sanctus, Sanctus, Dominus Deus…

Но виденная в учебнике картинка так и стояла перед глазами. Два ряда букв двумя лентами — как ноты на нотном стане. Мелодия простенькая, созвучия примитивные… а тема-то развивается интересно…

Звонок в дверь прогремел, как гром небесный, и в этот момент на Степана Львовича снизошло озарение. Не замысел божий там записан, но гимн для прославления всевышнего!

Тут в квартиру ввалились трое младших, кто из сада, кто с продленки, за ними уставшая мать внесла сумки с продуктами, и стало не до мыслей. Только вечером — когда мелких уложили, старший забурился в дьявольское наваждение интернет, а жена дремала над вязанием — во время чтения Библии вслух нет-нет да и возвращался органист к своей идее в думах, словно бы трогал языком дырку на месте только что выпавшего зуба.

А на следующий день, проводив семейство в школу, сад и на работу, первым делом причастился дьявольского наваждения, кое-как нашел в Петербурге лабораторию, которая делает генетические тесты, и поехал туда сдавать кровь на расшифровку.

Месяц томился Степан Львович в ожидании результата. Чужие последовательности не годились, приходилось терпеть, укрощая снедавшее его беспокойство. Получится ли? Не показалось ли? Не извечный ли враг человечества сбивает его с пути истинного?

И вот приехал заветный конверт. Конечно, не полная расшифровка, боже упаси, так, пара генов, на большее Степан Львович не мог выделить из бюджета семьи.  

Сжимая конверт в руках, поехал Степан Львович на работу. Как в тумане, отыграл то, что полагалось по программе. Дождался, когда уйдут прихожане, когда пастор, что-то отмечавший в бумагах, снял мягкие тапочки и тоже покинул церковь, оставив органисту ключи. Уборщицу тоже переждал, что было совсем уж сложно. Марианна Ибрагимовна основательно намывала церковные полы, и в притворе, и везде, мотая нервы. Руки сами порхали над клавиатурой, ноги выжимали педали, меняя регистры, — Степан Львович делал вид, что репетирует или сочиняет. Он иногда писал хоралы или оратории, для себя больше, поэтому никого не удивило, что он засиделся.