Братья

Братья

Было холодно и сыро. Я ехал через поле. Снег шел хлопьями с пепельного неба и падал в такой же серый туман. 

- Не к добру... - вздохнул я.

Завтра будет решающий бой. Всё будет завтра. Жизнь и смерть в одном горшке, приправленные случаем и размешанные ложной удачи. И этой же ложкой каждому выдадут его долю.

Тишина давила на уши. Но вот в тумане закричали вороны. Стая сорвалать и пронеслась над нами, громко крича и почти задевая крыльями головы.

Я ещё раз вздохнул. Покосился на брата. Молодой. Слишком молодой...

А тот вовсю веселился. Шутил, смеялся, подтрунивал. И уже эта гнетущая серость не казалась такой неподъемной.

А душа ныла, предчувствуя беду. И каждый брошенный мной взгляд, видел посылы безысходного.

Вчера встретили труп. Лежал на дороге, лицом в землю, как будто намекая на что-то своё.

Не буду тревожить Пересвета. Пусть любится с жизнью. Хоть еще немного...

Доехали до места затемно. Костров разжечь воевода не дал. Нельзя. Мы в резерве. О нас не должны знать.

А снег шёл и смешивался с грязью. Окоченевшими руками я вынул меч. Присел на холодный сырой камень и вынул оселок. Провер раз, другой. Не требовался слишком острый меч. Об доспехи в первую очередь страдала острая тонкая сталь. Скалывалась, сминалась. Превращая прямое лезвие в волнистую железяку. Протер промаслянной тряпицей. 

Каждый воин берег своё оружие. От него тоже зависела жизнь. Конечно, не так сильно как от руки, доспеха, ловкости, вертлявости. Но зависела.

Я огляделся. Никто не спал. Надо бы отдохнуть перед боем, но невозможно отрешиться. Да, завтра будет утро с головной болью. Но это ничто, в сравнении со смертью.

Нельзя. Нельзя думать о ней. Эта девчонка никогда не опаздывает на свидания. Особенно, если сам позвал...

Снег прекратился. Редкие облачка уже не скрывали огромных звезд, с любопытством заглядывающих сквозь кронв деревьев. Поднялся ледяной ветер. Утренний морозец сковывал грязь, и увязшие в ней сапоги. Ног я не чувтвовал уже давно. Но продолжал сидеть неподвижно. Как будто, если я не стану шевелиться, мир замрет. И утро не настанет, не приблизится момент, когда нужно будет пересеч черту.

Поднял голову, обвел глазами окружающих. Взгляд выхватывал деталь за деталью, пока не остановился на нём. 

Пересвет спал. Прислонившись плечом к стволу сосны. Такой мирный вид. Как из детства, когда я пришёл к его кровати сообщить о смерти отца. Он тогда тоже спал, подложив ладошку под щёку. И я не смог. Не смог сообщить, что никого больше нет, что мы одни. Я подарил ему тогда надежду. Сказал, что отца княжич отправил на дальний рубеж. Что нам с ним было нельзя. Там неспокойно.

Брат дулся на отца, но верил. Надеялся, ждал. А меня съедало отчаяние, жгучая тоска. Я не видел выхода.

Зачем я тогда соврал? И накакое это не оберегание его чувств. Это - моё малодушие. Трусость. Перед тем, что придётся гасить и переживать вдвое больше боли. За себя и за него.

И сейчас, та же нестерпимая горечь, сжала сердце и горло, лишая дыхания. 

А я сидел неподвижно. Стараясь замедлить невозможное. Дать ещё немного времени брату. Время на то, стобы отдохнуть, помечтать, увидеть сон. Ещё чуть-чуть...

Прострекотала сорока, срывачсь с ветки над моей головой. Окатила брызками застывших льдинок с еловой лапы. Её крик раздался громко, эхом отразился от стволов в морозном утре, и унесся вместе с хозяйкой вдаль, под хлопанье жестких крыльев.

Люди вокруг встрепенулись, разгоняя морок ночи и путы тяжелых мыслей. Пришёл рассвет.

Я снова огляделся, пробегая взглядом по лицам. Тяжело. Я видел подобных себе. Тех, кого сегодня переведет за грань Она. Их лица были отмечены печатью безысходности и решимости. Возможно, этого не замечали другие, утонувшие в собственных мыслях. Но я видел. Каждого. И нас было много.

Протрубил рог вдали. Основная часть двинулась в открытое наступление на неприятеля. Сейчас. Чтобы выйграть преимущество. Занять выгодную высоту.

Мы встали и двинулись к краю леса. Туда, откуда увидим начало сражения. Откуда выдвинемся неожиданным преимуществом. Кусты дикой смородины по опушке леса надежно скрывали нас от посторонних глаз. Лазутчиков поймали ещё час назад и оросили их кровью свой путь. Это было хорошо. Это было правильно. Путь должен начаться с крови врага под ногами. Это было к победе.

Вот наши встали на пологой вершине. Хирошее место. Удачное. Скоро восход. И боги милостивы сегодня, разогнав тучи.

Первый луч выскочил из-за горного хребта, что за нашими спинами, и начал ползти вниз по склону. Поверх голов, между расставленных ног и уткнутых в земню щитов. Добрался в последних минутах тишины до вражеской армии и отразился от первого шлема.

Заревел рог. Началось.

Неверная погода превратила склон в наледь. Наши неслись вниз. Оскальзывались. Вторые бежали вверх, тоже падали. В грязь, ледяной черный снег, пожухлую мокрую траву, размешанных десятками ног.

Но вот две волны встретились. Схлестнулись. Проникая друг в друга, оглашая округу лязганием металла, воем, рычанием, криками ужаса и боли.

• - Стоять всем! - прошипел воевода. - Убъю своими руками, если хоть одна сволочь раскроет нас!

А люди копошились у подножия склона, решая не свои проблемы, мстя не за свои обиды. Разменные пешки в руках игроков, умирающие реальной смертью.

Я снова покосился на брата. Зачем мы сдесь? А потому, что нет другого пути. Для таких как мы - нет. Бедные, безземельные. Одинокие.

И не будет ни жены, ни детей. Всё должна решить эта битва. Трафеи продать и купить небольшой клочек земли. Может и согласится кто-нибудь отдать за Пересвета дочь. И детки будут. Всё у него будет!

Нет. Кого я обманываю? Себя? И только...

• - Теперь, когда всё внимание на сечу, наше дело взять Шапку. Осторожно. Не убивать! Охрану можно, воевод можно. Князя ихнего нельзя! Живым взять велено.

Воевода ещё распределял кого куда, как. А первые уже неслись, крались, вростая в землю, смешиваясь с ветром, замирая со снегом в низинах.