Бродячий Театр

Соулгейт

Солнце поднялось из-за горизонта и словно вуаль потянуло за собой морскую дымку. На серых спокойных волнах играл едва заметный плёс, колыхались привязанные у пирса к столбикам лодки. Соулгейт лениво оживал в предпраздничное серое утро ­­— перед Лугнасадом, праздником начала осени и сбора урожая, уставшей чувствовала себя не только умирающая природа. Поначалу на улицы выползли дворовые толстые взлохмаченные коты, за ними драчливые мальчуганы и хихикающие девчонки. Улицы наполнились смехом, перекриками, песенками и гулом считалок, которые заставляли едва разлепивших глаза взрослых ворчать и негодовать. Затем взрослые и сами высыпали на улицы: кто-то отправился на рынок, кто-то на работу, а кто-то в гости или на прогулку. Заполненные людьми, экипажами и лошадьми переулки кипели жизнью.

К каждому празднику свойственно предлагать сюрпризы, и Лугнасад не исключение из этого негласного правила — неподалёку от въезда в город показалась вереница из нескольких небольших повозок, а во главе шли цветастый шут вместе с леди на ходулях в платье с пёстрыми заплатами. Озорничавшие у врат Соулгейта мальчишки завидев компанию путников мгновенно растрезвонили новость и всего через пару минут у ворот собралась огромная толпа зевак.
— Смотрите! Смотрите! — выкрикнул из толпы женский голос. — Идут сюда!
— Глядите! И шут с ними! — выкрикнул смешливо мужской.
— Он поклонился! — ахнули дети. — Какой забавный! Сейчас ударит в большой барабан!

Со звуками смешно закрученного рога и тугого барабана процессия вошла в толпу. Из повозок наружу выскочило несколько расцвеченных жизнью масок под стать характерам. Актёры гордо заходили в город под восхищённые возгласы толпы, кувыркались, показывали на ходу фокусы. Парочка самых умелых взобралась на повозки и стала жонглировать шариками, а после выстрелила из появившихся неизвестно откуда хлопушек.
— Браво! — шумела толпа. — Браво! Виват!
Лишь раззадориваясь от похвалы артисты всё больше и больше кривлялись, веселились, смешили. Вычурно они стали затевать танцы и драки при том умело поспевая за повозками и успевая оттеснять стремившуюся коснуться их толпу. Наконец добравшись до главной площади вереница повозок сделала почётный круг и остановилась, а с нею остановились и актёры. Толпа кольцом окружила артистов восклицая, охая, ахая и радуясь их прибытию, которое красками сделало серый день ярче.
— Довольно слов! — послышались выкрики. — Где представленье? Хлеба и зрелищ народу Соулгейта!
— Зрелищ! Смешных комедий! Грустных трагедий! — возмущённо затрепетал народ.

Поднялся неимоверный гвалт, от которого даже самые ленивые высунулись в окна поглазеть, что же такое творится на улице. Из средней повозки вышел на голоса среднего роста рыжий мужчина в потёртом вельветовом костюмчике коричневого цвета. Собравшиеся после нескольких его весьма экспрессивных вычурных, почти клоунских жестов стихли.
— Как горячо приветствует нас Соулгейт! Совсем как раньше. — гордо произнёс приглаживая рыжие кудри мужчина. — Приятно быть желанным. Скажите, помните ли вы нас ещё?
— Помним! — послышалось в толпе. — Как не помнить доброго шутника Луи?
— Да! — подхватил кто-то. — Как не помнить бродячий театр Рыжего Лиса?
Луи вскинул руку в успокаивающем жесте и улыбнулся. Морщинки на его лице словно маска натянулись, показались от улыбки забавные милые глазу ямочки, блеснули хитрой искрой зелёные глаза.
— Хорошо-хорошо, замечательно! — усмехнулся довольно он. — Значит, вы помните, что для выступлений нужна сцена, которую нам потребуется сколотить. Приходите после вечерней службы в церкви, мы будем ждать вас нарядные, сияющие и с новыми рассказами, которые мы привезли из-за моря.

С ворчанием и восторгом люди стали медленно расходиться. Занавеска окошка средней повозки, которая была приоткрыта всё время разговора Луи с толпой, снова закрылась, а когда все разбрелись по своим делам и артисты начали собирать сцену, из повозки вышел опасливо молодой юноша.
— С добрым утром, спящая красавица! — смешливо всплеснул руками Луи.
— Я уже давно не сплю. — смущённо хмурясь ответил юнец.
Луи в пару шагов настиг юношу и растрепал его тёмно-русые локоны, после чего деловито поправил его такой же потёртый коричневый вельветовый сюртук:
— Эх, господин Вэлентайн, столько лет с нами, а чувства юмора у тебя совсем не прибавилось. — покачал головой мужчина. — Как вечером будешь выступать в качестве рассказчика? Люди ведь не только трагедий, а ещё и комедий требуют.

Вэл тягостно вздохнул и перевёл взгляд голубых глаз на небо, будто бы взмолился не начинать снова порочный круг его собственных мыслей. Ему с самого утра казалось, что он ни с чем не справится: внутренний критик давил на больное, шептал на ухо, что его рассказам — ко всему прочему выдуманным лишь отчасти — не поверят, да и к тому же как он такой невзрачный и негромкий справится с ответственной ролью рассказчика?
Весьма резко рука Луи приземлилась на плечо подопечного. Мужчина пригладил волосы назад и приобнял Вэлентайна по-дружески тесно:
— А-а, знаю я, о чём ты там думаешь. Тоже переживал такое в свой первый день выступления. Есть у меня одно лекарство, которое тебе поможет выкинуть эту чушь из головы.
— Это какое же? — удивлённо вскинул бровь Вэлентайн.
— Повторяй за мной. Я… — жестом подгоняя друга усмехнулся Луи.
— Я. — повторил с надеждой на лучшее парень.
— Со всем. — продолжил мужчина.
— Со всем. — зажмурился как при молитве Вэл.
— Справлюсь! — закончил гордо Луи.
— Спра… Нет. — распахнул резко глаза и мотнул головой шатен. — Ни с чем я не справлюсь!

Луи разочарованно и в то же время озадаченно вздохнул и почесал рыжий затылок. Он походил вокруг подопечного, осмотрел его со всех сторон, словно тот столб с интересными объявлениями, а потом снова остановился перед ним.
— Вроде ничего не изменилось. Укусов от мух пессимизма не видать. — хмыкнул Луи. — Или ты забыл, ради чего мы приехали вообще в этот город?
— Ради историй? — пожал плечами Вэл.
— Э-э-э, не, дружок. — весело погрозил пальцем рыжий. — Это не то, о чём ты меня упрашивал несколько месяцев. Уж я-то прекрасно помню, как ты каждую ночь бормотал одно лишь имя. Её имя.
Шатен мгновенно вспыхнул: его щёки залились алым румянцем, который добрался до кончика носа и даже немного побагровел более обычного. Рыжий лишь довольно скрестил руки на груди радуясь своей маленькой победе.
— Замолкни. — прошипел словно змей тихо и холодно юноша.
— Нет-нет, я ещё не закончил. — начиная кривляться хохотнул Луи. — Напомнить, как ты сам писал ей письмо? «Я укрою тебя в лютую бурю и спрячу от волн тёмных вод. Я твой остров во тьме»…