Брюзга

Брюзга

Страшна в России старость. А одинокая старость вдвойне страшнее.

Моё столкновение с ужасными событиями, описанными ниже, случилось в начале года, когда я твёрдо решил добить нужную сумму денег на собственную квартиру. Начал работать удалённо, в свободные дни впахивал грузчиком на промзоне. Стал ужасным скрягой, трясся за каждую копейку, ел в забегаловках и точках быстрого питания, брал первое, мясо и побольше мучного, чтобы пополнить силы и не перегореть посреди рабочего дня.

До заветной цели оставалось около ста тысяч, когда я съехал из прекрасной съёмной двушки в трёшку в том же доме, но в соседнем подъезде. Правда снимал я не всю квартиру, а одну комнату, справа от ванной и туалета. Здесь я планировал остаться на пару месяцев и уже весной освоить собственную жилплощадь.

Хозяином квартиры был Толик — неприятный на вид худосочный дед с пухлыми губами и низким морщинистым лбом.

Свой рассказ я пишу, что называется, по горячим следам. В той панике, что властна надо мною сейчас, я могу упустить какую-нибудь мелочь или не сделать очевидного вывода, но мне действительно важно поделиться с вами той обидой и страхом, что меня переполняют.

Во избежание необоснованной критики хозяина моей комнаты расскажу о его личности. Толика действительно никто не любил. Хозяином он был отличным, однако соседом — ужасным. На своём веку, если верить сплетням, что я слышал, Толик сжил с десяток соседей сверху и трёх — снизу. Вывести из себя его могло что угодно, от частого топота и звуков телевизора до неприятного скрежета тела по кафельной ванной и, как он сам говорил, громкого кашля, который рвёт ему душу.

Соседей снизу он изводил сам, но делал это мастерски. Стоило люстре на потолке еле заметно дёрнуться от шагов наверху, как Толик подскакивал со своего продавленного дивана, вставал посреди комнаты и, раскачиваясь, как борец сумо, громко топал ногами до тех пор, пока снизу не начинали стучать по батарее. На любые выпады в свой адрес Толик спокойно отвечал, что всему виной не он, а его соседи сверху, обнаглевшие настолько, что своим топотом не дают жизни ни ему, ни людям, живущим ещё ниже.

Хозяйка двушки вообще шептала, что человек это страшный, связанный с нечистой силой и чёрным колдовством, однако я ей не поверил. Ко мне Толик относился хорошо. Не думаю, что дело в деньгах. Те крохи, что я платил ему за квартиру, мало кого могли задобрить. Скорее я заполнил небольшую часть той прожорливой пустоты, что уже несколько лет с аппетитом поедала старика изнутри.

Жены он лишился в начале девяностых, ушла от онкологии. Единственная дочь окончила институт и переехала куда-то на Урал. Вот и остался он в родных стенах совершенно один — без семьи и друзей. Как и любой одинокий человек Толик до смерти боялся вечеров, когда пустая квартира кажется особенно пугающей. Со мной же вечера стали весёлые. С удалённой работой я расправлялся по ночам, грузчиком трудился утром и днём, и к пяти часам обычно был полностью свободен. Мы сидели в его просторной гостиной, чаще играли в шахматы, реже — в карты. Толик, с виду такой чёрствый и противный, оказался весьма мягким и сентиментальным, к примеру третью комнату в квартире он держал закрытой, иногда убирался там и менял бельё на небольшой кровати. В этой комнате раньше жила его дочь, и Толик был свято уверен, что однажды она навестит старого отца и останется ночевать в своей родной комнатке. Однако дочь, как я позже выяснил через своего одноклассника, ныне служащего в МВД, скончалась от проблем с печенью ещё в нулевых.

Постепенно взгляд мой мылился, плохие поступки Толика будто проходили мимо, прятались в тени душевных вечеров. Соседи стали подозрительно коситься на меня, с ухмылкой расспрашивали, не извёл ли меня брюзжащий дед, но я лишь пожимал плечами и старался быстрее закончить неприятный разговор.

Неделю назад Толик ликовал. Сверху поселились новые жертвы его террора. Он, как бы между делом, рассказал мне о своём плане. Дед хотел купить в зоомагазине пищалку в виде жёлтой курицы, просунуть её в вентиляцию и ручкой от швабры давить на неё по ночам. Я было хотел ответить ему, что это плохо, что не стоит мешать другим людям, но не нашёл в себе сил. А Толик, сияющий от предвкушения очередной пакости, на радости сделал мне драгоценный подарок. Сказал, что благодарен мне за беседу и поставил на стол четырёхтомник Гайдара в зелёной обложке — издание 1955 года, почти антиквариат. Тут-то меня и сковало, я попросту не смог выдавить из себя недовольное замечание. С тех пор совместных вечеров у нас не было, началась самая страшная неделя в моей жизни.

В понедельник я взял выходной. В квартире сверху весь день громко двигали мебель, на кухне гремели чем-то тяжёлым, над моей комнатой пищал и хныкал ребёнок. Толик был рад этому шуму, хотя умело прятал радость за маской бешенства. Он стучал вилкой по батарее, но соседи не реагировали; он звонил председателю и участковому, но те подолгу не брали трубки, а потом объявляли, что разберутся и отключались.

Во вторник я вернулся домой поздно, после работы встретился с друзьями. Толик встретил меня на лавочке у подъезда, он сидел неподвижно, с сигаретой в зубах.

— Ты говорил, ужастики любишь? — спросил он, не поздоровавшись.

— Уважаю, — кивнул я.

Толик затянулся и многозначительно покачал головой.

— В восьмом часу звонок в дверь, — чуть тише начал он, — открываю. Соседи сверху, новые эти. Баба пришла, худая как спичка, с коробкой. Тянет мне, говорит, мол, от нас к вам, чтобы жить нам без ссор и ругани. Видать, наплёл кто-то уже про меня. Ну да ладно. Я коробку оставил на кухне, а сам отлить, думал, вдруг там сладкое, сейчас с чаем съем. Вернулся, а коробок на полу, раскрытый, чтоб его. Понял, нет?

Меня пробрала дрожь.

Мы поднялись в квартиру, обыскали каждый уголок, даже комнату дочки Толика, но ничего не нашли. Я предположил, что соседка принесла в коробке крысу или летучую мышь, чтобы проучить сварливого старика, предложил Толику расставить мышеловки, но тот отказался что-либо предпринимать. Он совсем поник, пожелал мне спокойной ночи и заперся у себя в комнате. Я же зарядил две мышеловки, заложил щели в двери старым байковым одеялом и провёл целую ночь за работой.