Будь что будет

Будь что будет

Когда Коньков нашёл зеркало, он удивился и обрадовался одновременно. Как такая красота в чёрной оправе оказалась в заброшенном складе?! Он не силён был в антиквариате, но интуитивно понимал определённую ценность старых утюгов, телефонов, мебели и книг. О финансовой выгоде речь вообще-то не шла, просто у каждой вещи своя история, будь то затёртый портсигар, чайная ложка с эмалью под лазурит, перекидной календарь или гранённый стеклянный графин.

Именно поэтому Коньков регулярно заглядывал в пункты приёма макулатуры, обшаривал свалки и часами бродил по блошиным рынкам в поиске вдохновения. Старые фотографии, подстаканник с клеймом тамбовской артели, дубовый комод, немного фантазии — и рассказ готов! Он окунался в жизнь придуманных героев и нехотя с ними расставался, возвращаясь к Любе и Машке. Жена и дочка не совсем разделяли увлечения главы семейства, впрочем, и работу в театре они считали какой-то ненастоящей. Коньков же вместе со зрителями замирал от магии меркнущего света, а вот закулисное действо интересовало совершенно не так, как актёров, режиссёра и гардеробщицу Эльвиру Степановну. Зачем электрику 5 разряда интриги при раздаче ролей? Зачем раздоры, сплетни и мелкие склоки? Вот он и не стал ни у кого допытываться, почему зеркало бесхозно стоит за покоробленными декорациями, притащил его домой и спрятал.

Восьмого марта, сияя, как Люба, получившая букет роз вместо классических тюльпанов, Коньков метнулся на балкон и со словами «кто на свете всех милее?» вручил любимым женщинам подарок.

Замотанное в пыльную льняную холстину, овальное зеркало произвело должное впечатление. Лишь вензеля показались слегка мрачными. Траурными, ляпнула дочка. Люба чуть дольше и нежнее, чем обычно, поцеловала Конькова и предложила повесить шедевр неизвестного мастера в прихожей над румынской тумбочкой, принесенной из дома под снос на соседней улице.

Однако смотрелся в зеркало только Коньков, тщательно собираясь на работу, а жена, болтая по телефону, отворачивалась. Как-то он случайно услышал, что у них в квартире не коридор, а прихожая смеха, и совсем другое дело — зеркала на стильных шкафах-купе, где мутоновая шуба не кажется медвежьей шкурой. Коньков побагровел, долго потом присматривался к зеркалу под разными углами (с включённым светом и без него), кроме небольшого скола на стыке с оправой не нашёл ничего искривляющего и успокоился.

А сегодня опять разволновался, — каким образом он умудрился на ноге сломать большой палец, и почему разбито зеркало, надо было что-то срочно придумать.

— Не больно? — Люба, прибинтовав палец к Машкиной школьной линейке, отрезала лишнюю марлю.

Появившись спустя час после вызова, доктор «скорой» не церемонилась.

― Зачем вы его ударили? Вы ж не каратист. — Врач усмехнулась. — Был у меня случай с одним подростком. Тренировался дома по самоучителю, отрабатывал удары. Ну и не рассчитал дистанцию. А вы — солидный мужчина, в очках! Что, детство вспомнили?

― Упало. Само. Я протереть хотел.

― Не мужское это дело, ― врач исподлобья зыркнула на Любу, но заметив её лёгкое изумление, подобрела: ― а шину и бинт наложили грамотно.

На этот раз Конькова не выдал обычно расцветающий при вранье румянец ― кровь до сих пор не отлегла от подскочившего давления. Рассказывать же, что произошло на самом деле, не стоило ни Любе, ни Машке, а докторам и подавно — кто знает, что у них на уме? А Коньков всего-то решил сделать в прихожей небольшую перестановку, чтобы освободить место для шкафа-купе, и когда перевешивал зеркало, увидел вместо своего отражения абсолютно неподвижное, бледное лицо с закрытыми глазами — мёртвое лицо. Ну и оттолкнул. Сильно.

После возвращения из травмпункта Коньков буквально не находил себе места, постоянно выглядывая в коридор.

― Вы не думайте, что разбитое зеркало просто так выбросил на ближайшую мусорку и забыл! Если не вдаваться в метафизику и эзотерику, ― разгорячился Коньков (Люба фыркнула, Машка закатила глаза.), ― то такой способ избавления от ненужных вещей грозит в будущем экологической катастрофой, не говоря о... ― Коньков опустил голову, посмотрел на ногу в гипсе (вылитый горнолыжный ботинок) и не стал повторяться о безответственности граждан, выбрасывающих на пустыри режущие и другие опасные предметы.

― Папа, с нашими бескрайними территориями можно и не переживать! Будь проще, не философствуй.

Коньков, по сути, «философствовал» от растерянности и не заметил, как произнёс вслух:

— Куда его деть?..

Израненное зеркало угрюмо таращилось.

― Отнеси, где нашёл. ― Талант Любы проявлялся не только в кулинарии и бухгалтерии, но и в решении кажущихся, на первый взгляд, неразрешимых проблем.

Ещё неделю Коньков промучился с давлением и мыслями, как без огласки вернуть зеркало в театр. В конце концов, решился: будь что будет!

Невзирая на неудобный гипс, он отказался от женской помощи и уехал на такси…

― Вы не могли бы помедленней? — Коньков бережно обнимал зеркало, укутанное в выстиранный до натуральной серебристости льняной холст.

— А чё там у вас? — таксиста аж распирало от любопытства.