Будем исправлять

Будем исправлять

      Зная свою «пунктуальность», я специально вышла из дома за полтора часа до нужного времени. Сегодня у меня зачёт, и если я его пропущу, прощай моя стипендия. Бежала я к остановке при параде: на высоких каблуках, в капроновых колготках, мини-юбке и коротенькой зимней курточке. Все в институте знали, что наш препод по философии зачёты ставит только за ноги, а мои ноги длиннее всех хвостов, что у меня набрались за время, которое я провалялась с температурой под тридцать восемь в постели две недели. Чувствую, что после зачёта вернусь туда снова.

      Стою, припрыгиваю то на одной ноге, то на второй, ожидая этот проклятый автобус. Вечная проблема городов — грёбаные автобусы! Когда не надо, то они по шесть, по семь раз проезжают перед тобой, чуть ли не кричат «смотрите, как нас много!», а когда нужно, то словно вымерли все нахер! Дрожащими и покрасневшими от холода пальцами сбрасываю очередной звонок от Юльки. Знаю я, что в семь утра она мне может звонить только из-за своего Вадика-дегенерата, так что это надолго. Если отвечу, то быстро отвязаться не получится, а стоять на морозе ещё и по телефону разговаривать нервишек не хватит, отброшу коньки прямо на этой грёбаной остановке. Вот не дура я в тридцать градусов мороза нарядиться, как ночная бабочка с трассы? Видимо мозгов мало, и эта часть решила самоуничтожиться путём отмораживания серого вещества. Где этот грёбаный автобус?!

      И тут, как по сигналу, передо мной останавливается этот треклятый тридцать шестой автобус, да чтоб в аду тебе гореть, проклятый! И, конечно, полностью забит! Кое-как протиснувшись в заднюю дверь, по пути вновь сбрасывая звонок Юльки, которая меня семиэтажным матом наверное кроет. Краем глаза замечаю, как мужчина поднимается со своего места, чтобы уступить место какой-то пигалице, что явно строит ему глазки. Мне до этого места ровно шаг. Делаю невероятный манёвр, изогнувшись, как профессиональная гимнастка — будущая олимпийская чемпионка России, и усаживаю свой отмороженный зад на нагретую кожаную поверхность.

— Девушка, это моё место! — возмутилась пигалица. Кто сел, того и место, милочка.

— Извините, не заметила гравировки с вашим именем, — ответила я и наконец приняла вызов от кипящей гневом Юльки. Просто уверена, что она сейчас так заорёт, что весь автобус будет в курсе, что звонки Юльки Романовой лучше брать с первого раза.

— Краскова, ты совсем охренела?! — хорошо, что я заранее убрала телефон подальше от уха, иначе мои барабанные перепонки взорвались. Вот, в какого она такая горластая уродилась? Родители у неё спокойные, тихие, и вообще очень интеллигентные люди — оба профессоры. Юлёк же, как атаман в юбке, только табора не хватает с казаками на конях.

— Ну чего сразу орать-то? Не брала, значит занята была, — хмыкаю я, зная, что Юльку мои слова только больше разбушуют. Она, когда с дегенератом ссориться, то вообще неадекватная становится, любой момент не по её хотению превращается в красную тряпку для разъярённого быка. В очередной раз убрала телефон подальше, мысленно досчитав до десяти, вернула телефон на место. — Угомонись. Чего у тебя опять с дегенератом? — сморщилась от её визга. — Хорошо, хорошо, Вадиком, Вадиком, — вздохнула, готовясь слушать душещипательную и слезоточивую историю их очередной ссоры и типа расставания. — Да, ты каждый раз говоришь, что это конец, но через полчаса после этого сама звонишь ему и просишь простить тебя, — решила я ей напомнить. В этот раз он не разрешил ей идти на тусовку в субботу, на которую был приглашён весь универ. Я, кстати, к зачёту готовилась, пойти не смогла. Жаль, по Юлькиным рассказам там было, что ловить. Столько старшекурсников было. Ммммм… Не то, что этот мажорчик Вадик-дегенерат. — Да, слушаю я тебя, слушаю! Просто не хотела перебивать, — та снова начала тараторить, а я стала смотреть по сторонам. Особо поглядеть было не на чего, всё загораживал мужчина в чёрном пальто. Лица разглядеть не получалось в том положении, что я сидела, пришлось бы задрать голову, а это было бы слишком палевно. Эх, жаль. Интересно, что за мужик в таком дорогущем пальто. Явно в автобус попал случайно, обстоятельства так сложились. В таких вещах в маршрутках не ездят. Вон, Вадик тоже, как с иголочки одет, он только на своих долбанных иномарках катается. Ладно бы там на своей, которую сам купил, но нет же, его папочка всем одарил, как и его братца-женоненавистника. Пока раздумывала о раздражающих меня личностях, Юлька подошла к концу своего рассказа и спросила моего совета. Ответ у меня всегда один и тот же, и аргументов весомых тоже много всегда было. Но ей бесполезно что-либо говорить. — Юль, ты знаешь мой ответ. Бросай его к чертям! Сколько уже мурыжитесь? Год? Ах, да, Год и два месяца! Ну, он же реальный дегенерат! Тупой, как пробка! Единственное, что в нём есть достойного — это мышцы, всё остальное папочка сделал. Он же тебе истерики закатывает, как баба-скандальная, ну нахрена тебе вместо мужика орущая баба с мускулами? — мысленно дала себе очко в пользу себя против Полтавского. Я этот счёт веду с нашей с ним первой встречи. Сколько я ему извращённых оскорблений только не придумала, ни разу ещё не повторилась. Кажется, в эту сторону моя фантазия неисчерпаемая. А когда он вдруг заявил Юльке, что я на неё плохо влияю, то сам подписал себе смертный приговор. — Он же совсем тебе не доверяет, ревнует даже к моему коту Нику, хотя тот даже кастрированный! До него человеческие слова не доходят, он даже не может запомнить, что твой любый жанр фильмов про любовь, а не триллеры, от которых ты по ночам со светом спишь, — за своей тирадой почувствовала острую необходимость занять чем-то руки, иначе начну ими размахивать, как ветряная мельница. — Этот Полтавский вообще на всю голову отмороженный, как моя жопа на морозе в мини-юбке! Хотя нет, — я улыбнулась, убирая очередную пушинку с чёрного пальто. — Мой зад намного лучше физиономии этого дегенерата, — Юлёк снова заверещала, но я лишь закатила на это глаза. — Зай, да откуда ты знаешь, что он не делал пластических операций. Денежек папочки хватит исправить любой дефект, — снова плюс в мою копилочку оскорблений и издёвок над Полтавскими. Накрутила на палец маленькую, но длинную ниточку. Потянула её, но та не отрывалась. Эх, ненавижу, когда нитки такие скользкие, даже ногтями не подцепишь. — А брата ты его вообще видела? Этого Игоря Полтавского. Я такой весь умный, всезнающий и разбивающий сердца всем дамам! Тьфу, аж противно. Как вспомню, когда мы с тобой ждали Вадика возле его кабинета. Девка выскочила оттуда вся в слезах, а он вышел такой вальяжный и наглый со словами, что ничего никогда не обещал. Засранец! Бесит, аж прям до трясучки, — от таких воспоминаний стала очищать рукав пальто усерднее, с раздражением откидывая ворсинки. — Женоненавистник хренов!