Будни ребёнка "индиго"

Глава 14

Глава 14-я: "Жестокое Королевство"

 "На первый взгляд, 'индиго' отличаются холодностью

и эгоизмом, не воспринимая бед близких, а порой и

поражая окружающих откровенным равнодушием.

Но это лишь на первый взгляд".

Ненавижу то, чего даже своим внутренним чутьём не понимаю! Когда вещей много, и повсюду разбросанное заставляет меня разделить взгляд "изо лба" на тысячу лучей и адресовать каждому из моментов брошенного — свою часть. Слишком сложно? Но такое уж во мне творится. Моё внимание стало прямым, как линейка школьного пенала, между прочим, изначально испещрённая той самою таблицей умножения. И я настойчиво смотрю перед собой. Ни лишнего кивка налево, ни направо, ни поворота назад. Вперёд! Тем более за мной — стена. Когда я за последней партой, когда лежу в постели, когда сижу на кухне, к стенке прислоняясь. Я даже падала о стену головой, но быстренько забывала об этом. Ведь, если меня так толкнули в школьном коридоре, то значило только моё поражение! Или проблемы, с которыми буду напрасно бороться.

А Брэб считает себя надёжной опорой семьи, стеной, о которую я ненароком разбиваюсь. Может, в этом винить лишь мою "безъязыкость"? То состояние донельзя странное, когда устремления прерываются пакостными установками со стороны и собственным в ответ онемением с отсутствием мнений и слов. Я же пытаюсь подстроиться и пристроиться, хоть по мелочам в своём масштабе, одновременно перешагнув через ненужное, отшагнув от ненужного... И нечего высказывать теперь, что вырасту не гибкой! Всего-то, сложности не люблю и точно не стану воздвигать из них крепостные стены и лабиринты.

Впрочем, сии грандиозные планы сейчас не главное. Я насущное даже себе объяснить не могу. А это сперва: избирательные сложности в борьбе с едой, которую старательно навязывают мне родители. К примеру, почему я не переношу варёный лук? После ополчившейся на меня школы, это явно мой следующий враг! Раз увидела, как отец достаёт из супа разваренную луковицу, величиной с будильник, и принимается ножичком делить её на дольки и сытно уплетать. Стошнило меня неподалёку от кухни. Конечно, луковки полезно добавлять в уху, спецом по приготовлению которой считается Брэб. Главное, чтобы я потом нигде их в целом виде не узрела. Ведь папа протестует, не желая, мельчить лучок ради какой-то меня! Зато к превеликой радости, предлагает маме чаще стряпать "bulvių silkė".* Хоть там уже мама возражает, мол, за те двенадцать часов, что требуются для вымачивания кило очищенной селёдки в смеси молока и воды можно изойти от голода в ожидании подобного деликатеса. Вот и бывало "бульвю сильке" лишь однажды. Но это такая вкуснятина! Нежнейшая запеканка с рыбным картофелем! Как всегда, ба-Мари не понравилось: "С вашей 'рыбульбой' только продукт переводится! Нет, чтоб для семейки сэкономить". Вот она предпочитает и дальше заменять изысканные блюда чем-то проще и не интересней.

Так, предлагаемый бабулей свекольник напоминает настоящую бурду, и чаще я не могу силою протолкнуть хотя бы ложку горьковато-кислой свёклы с зеленью, плавающих в бульоне цвета жуткого "бордо". Непрожёванное мной месиво упорно отторгается, а отец продолжает настаивать, что для меня, невозможной привереды, слишком хороши и лук из супа, и щи из свежей капусты, которые готовит Эса, и варёная морковка, вкуснее и полезней не бывает! В сравнении с очистками и лебедой, что люди в войну ели. А если меня от овощей воротит? Так это я, как всегда, притворяюсь. Верней, я бы охотно поглощала овощи сырыми и блюда на обед придумывала бы сама. Раз с "рыбульбой" у родителей не получается.

А дальше, наверное — будет необъяснимого больше. И почему мой грозный папа мне не верит? Такой давящий, грубый и постоянно пугает наказанием. Словом, отец. Тот, что вызывает предчувствия внутренних бедствий. Не замечая, не признавая, не поддерживая. Из-за ерунды какой-нибудь! Вроде маленькой золотистой монетки. Ну, не из всамделишного золота, конечно. Какое там! Просто денежка, ненамеренно оброненная ба-Мари. Уж очень хлипкий у неё кошелёчек. Ладно, ладно, я сама изъяла монетку: хитренько и тайно. Когда пошла во двор гулять, начистила песочком — кружочек засиял. Да я недолго с ним играла. Владеть и этим хвастаться всё-таки неинтересно, и я временно препоручила денежку соседке Робес. Пускай и она поиграет, хоть учится неважно и говорит про меня ерунду, а сумела-таки увлечь рассказом о том, что городок у нас довольно примечательный. По мне, так ничего в нём нет!

Но, оказывается, ему насчитывается годов шестьсот, а он всё строится и строится, тянется продольно с востока на запад, будто обтекая свои "семь холмов" и находясь ровно меж  столиц соседствующих стран: маленькой и чуть побольше. (Разумеется, обе в составе империи.) В последнее время городок ускоренно раскидывается микрорайонами на юг, прикрываясь к северу обширными иглистыми лесами от местности с опасными болотами. Уж там, по словам Робес, всяческие извращенцы шляются. Может, позже выспрошу у Брэба, что это означает. Ещё у северной черты остались руины старинного замка, настоящего, со времён рыцарей. Про это мне, само собой, запало. Никогда не предполагала, что интересным может оказаться то, что где-то рядом.

Я же всегда хотела унестись отсюда, но потом, когда-нибудь… Подумываю об ином, других местах. А если честно, о Литве и только о ней! Там подобных замков много, в исторически сохраняемом виде. Хорошо знать, что есть в мире то, что тебя привлекает. Ведь далеко я никуда не ездила, а округой, вообще, не интересовалась. Даже название нашего городишки узнала, подписывая тетрадки под нудную диктовку Евгехи: Жёнов. Вот как он называется! А почему, к примеру, не Межгорье или Холмогоры? Пускай тут скорее взмывают с разгону пригорки, а то взялся откуда-то Жёнов! Любопытно, что значит слегка прямолинейное название? У папы с мамой или ба-Мари совсем не разузнаешь, поскольку они подобрались в семейство из местностей довольно отдалённых, а здесь остановились, потому что в своё время не получилось обосноваться в столице. И оттого они какой-то Жёнов окончательным пунктом не воспринимают. А это для меня почти gerai!*