Будни ребёнка "индиго"

Глава 45

Глава 45-я: "Хаосные сны"  

"Каждый сам творит свой сон, порою

занимаясь настоящим творчеством..."

Сны… Они создаются в неимоверном количестве, прямо с космической скоростью. А я затем пересыпаю их горстями, переживаю жизнями, стараясь взять с собой из них пророчества. Я вижу сны — роскошными большими искажениями, где делаю, что захочу, куда вступаю молча, ночью, лёжа на небесном одеяле. И там я вовсе не беспомощна, как можно было бы подумать о моих полётах и невидимых фантазиях, что днём сокрыты, а ночами приглашают посетить их мир.

Три дня я не вставала с постели, валяясь в мятом, белом, окружающем меня мирке, состоящем из пододеяльника, простыни и двух подушек. И так же светло из-за злющего Солнца пялилось на меня окошко комнаты, хоть зелень на обоях выцвела и стала желтоватой точно в предвкушении сентября. А я, проснувшись, словно бы наполовину, пыталась вспомнить, что увидела. Кое-что теперь всплывает, под летнюю горячку с лихорадкой. Так, в видении, определённом мной, как первое из странных: "Острые карандаши невероятно быстро воздвигаемых жилищ. Таинственности линий, тянущихся в небо и туда заглядывающих, но… Дома, на рост свой несмотря, не улетают вверх, лишь вопиют, как исполины одинокие, равнодушным светом окон призывая и отталкивая одновременно, пока не начинают ломаться, просто как колья от мощного удара сверху".

Ночами следующими: "Меня преследуют предметы! И я преследую предметы. Вокруг валяются игрушечные телефончики. Трубки телефонные отделены от корпусов, а их круги набора с циферками оплывают в таянии жарком. Мой палец почему-то застревает на семёрке и совсем не хочет доставаться, пока горячий, нет, раскалившийся телефончик стекает на пол блинною массой-пластмассой. А рядом появляются многие, с переливающимися мелодиями радиотелефоны. Они похожи чуть на калькуляторы, как их представляешь, исходя из описания в рассказе Брэдбери 'Радио-тишина'. (Опять из разряда того, как фантасты предупреждают о навязчивых чудесах технологий.) И не то, чтобы так сильно я желала этой тишины, но телефонные звонки направо и налево — меня доконали! А позже окном открывается утро, а другую меня безвозвратно уносит с собой поезд значений из сна, скоро ушедшего в ночь".

Так, из дому не выходя и пробездельничав почти неделю, я и сегодня повалялась для приличия до вечера. Но зато без воспаления сознания, а с желанием поесть чего-нибудь и принять хотя бы пол-ванны. Уставшая от уединения со снами, сама собралась позвонить к Натали. Пока болезненно с собой боролась (летом всё же болею, а не как все люди) мне трезвонили и одноклассницы, и одноклассники. Ну, а Натали, страдая чем-то похожим, в отличие от меня, пациентки домашней, перележала эту неделю в больнице.

— А теперь можно прогуляться до фонтанов! — предложила я подружке, намереваясь толком расспросить про сны в летней лихорадке, если таковая у неё бывала.

— Мне часто снятся шаровые молнии. Только и всего. У тебя видения поинтересней будут!

— Но зато они не расшифровываются! Правда, если б я смотрела новости по телевизору, то поняла бы, о чём речь, наверняка. А у тебя понятно: молнии – к каким-то стычкам…

— Да, чувствую, не просто так. Ну, сны можно оставить до поры, а вот что я услышала от своих "предков". Они в столицу электричкой ездили, а рядышком сидела тётка, что перед следующей станцией говорила, кто из вагона, где сойдёт. И надо же, всё совпадало! А потом она отчего-то сказала, что меченый царь уйдёт в августе, и что обещанного можно ждать меньше трёх лет, а не как в поговорке. Пока народ рты раскрыл, она и улетучилась.

Вот оно как! Стоит в ближайшем обдумать. А раз мы с Натали после болезни, то добрели до фонтанов у заводика, насмотрелись, как играют струи, осенённые вечерними лучами, да и устремились по домам. Только там я не залегла в постель, а стащив из кухни пару яблок, засела перечитывать "Джен Эйр". Потом вслушалась, как в зале рассказывает мама:

— Бабушка звонила мне на работу. Со страху, видимо, забыв домашний телефон! Дело такое было: они компанией (где наша бабка — командир) пошли на поле, поворочать сено, а среди травы засело такое, как бочка. Или как стиральная машинка, что засверкала, лучиться стала новогодней ёлкой, и поднялась над полем! И пролетела над бабами, что побросав свои вилы, с криками рванули в деревню за мужиками. Когда собравшейся толпой припёрлись все обратно, сверкалки огненной и след простыл. Удрало! — развели руками.

Представляя себе комичные физиономии селян, я после услышанного полночи не могла заснуть, а всё помирала со смеху, воображая ба-Мари, гонявшейся по полю с вилами и воплями за маленькой и разноцветной "нлошкой". Вдобавок слишком бодро разносился по квартире голос папули, обращённый, конечно, к мамуле:

— А я говорил тебе, я говорил, что мать твоя — отъявленная самогонщица! Мало того, что сама напилась, так ещё всю деревню споила! И что им спьяну померещилось? Стиралка летающая! Это ж с ума сойти!