Буду ненавидеть

Пролог

Наша квартира похожа на поле боя. На полу валяются бутылки, окурки, блестящие обертки. Руслан Борисович смотрит на все это с высоты своего роста и не комментирует. Я сижу в центре вакханалии на диване. Ребята, с которыми мы праздновали мое восемнадцатилетние после очередного заезда, позорно сбежали, как только Власов переступил порог дома. Лишь я недвижимо нахожусь на том же месте. Голова тяжелая, и хочется поспать еще хотя бы пару часов, но, судя по выражению лица моего опекуна, мне не удастся осуществить задуманное.
– Антон, ты не забыл, какой сегодня день?
Разве такое забудешь?
Последние августовские деньки, солнечная погода, трасса, мотоцикл и крылья свободы. Если бы эти дни можно было стереть из памяти, я бы с удовольствием это сделал, но жизнь слишком жестока и не позволяет воспользоваться такой роскошью. Дядя Рус шагает вперед. Руки в карманах черных брюк. Начищенные до блеска туфли смотрятся инородно среди окружающего бардака. Белая рубашка с накрахмаленным воротничком тем более выбивается из общей атмосферы. Я сейчас выгляжу, как бродяга, в рваных джинсах и футболке. Перевожу взгляд на ступни. Одного носка нет. Опять кто-то пытался пошутить и подпалить, пока я сплю? Бараны…
Провожу пятерней по волосам, взъерошившаяся их. Сейчас меня будут отчитывать… Проходили уже.
– Через час все соберутся в «Барсе», – говорит спокойно. Руслана Власова вообще сложно вывести из себя. За прошедший год я столько натворил, что другой на его месте давно бы казался от опеки, но не святой Рус. Он считает своим долгом – сделать из меня человека, ведь я сын его покойного друга. Жаль, но я не могу в должной мере оценить его рвения.
– Ты должен присутствовать.
– Нет, – выдавливаю из себя с трудом.
– Антон, придут друзья твоего отца.
Усмехаюсь. Друзья. То, что он колесил с ними в свободное время, не делает их друзьями. Знакомые по интересам. Вот, кем они ему приходятся, и будь он жив, конечно, поспорил бы со мной. Отец называл их стаей, семьей, забывая о том, что у него есть я. В какой я категории? Ответа не нахожу до сих пор.
– Мне плевать, кто придет.
Руслан Борисович тяжело вздыхает, отходит к окну и напрягает меня своим присутствием. Молчим некоторое время. Тянусь к столу за бутылкой с водой. Хватаю ее, срываю крышку и жадно выпиваю все до капли.
– Я понимаю, что тебе тяжело, Антон, но прошел уже год.
Усмехаюсь. Власов все-таки включил родителя.
– Пора брать себя в руки.
– Я в порядке, – поднимаюсь, отпинываю мусор.
Все разбежались, оставляя уборку на меня. Как обычно.
– Сколько прошло с последнего залета в полицию?
Пара дней на самом деле. Пожимаю плечами.
– Я не просил мне помогать.
Нахожу пакет, начинаю скидывать всего бутылки и прочий хлам. Все полезнее, чем слушать речи дяди Руса. Пусть Надюху строит. Ей полезно будет. Дочь его все-таки, а не проблемный отпрыск друга.
– Я знаю, – судя по голосу, поворачивается ко мне. – И не прошу благодарности.
Усмехаюсь чересчур громко, демонстрируя тем самым свое мнение. Я с раннего детства научен – никто не делает ничего просто так. Вопрос в другом, будет ли это материальная плата или же обойдется малой кровью в виде задушевных бесед.
– Твое право.
Отбрасываю в сторону полный пакет, выхожу из гостиной и иду на кухню, чтобы взять мешок побольше. Надо чем-то занять руки и не впускать в свои мысли Борисовича. Он не унимается, идет за мной и блокирует выход своим телом.
– Антон, ты же умный парень. Переставай себя гробить, – открываю ящик, беру новую упаковку пакетов для мусора и скриплю зубами. – Если нужна поддержка, то мы рядом.
– Мне ничего не нужно, – говорить спокойно крайне тяжело, но я пока справляюсь.
Выйти Власов мне не дает, не сдвигается с места. Приходится кинуть на стол пакеты и врубить чайник. Он внимательно наблюдает за мной, и я отчетливо ощущаю жалость. За последний год на меня так многие смотрели. Друзья, например. После моих звездных закидонов многие перешли в статус «знакомые». Я и не против. Комфортнее одному. Только вот дядя Рус не оставляет меня в покое.
– Тебе нужна семья.
– Печально. У меня ее нет.
– У тебя есть мы – Ева, Надя, Артем и я.
– Вы – семья, а я – чужой человек.
– Антон, это не так. Перестань себя закапывать и отгораживаться от людей.
– Ты мне не отец, – срываюсь на рык. – Мне уже восемнадцать, и в опеке я не нуждаюсь.
Слова громом пролетают по комнате. Мое сердце резко бьется о ребра, когда вижу взгляд Власова. Не хочу принимать то, что там отражается, и начинаю возню с чайником. Наливаю кипяток, достаю пакетик, сыплю сахар. Одна кружка. Демонстративно. Для подтверждения моих слов.
– Я оценил твой выпад, молодец, – все тем же спокойным тоном. – Будем ждать в «Барсе». Если на нас забиваешь, то подумай о Наде.
Уходит.
С рыком сметаю все, что стоит на столешнице. Звон, треск… Оседаю на пол, упираюсь затылком в дверку кухонного гарнитура.
Как же вы мне дороги, Власовы…