Будущие грехи

1

Вишнёвая косточка ожила. Выдвинулись незаметно лапки из брюшка, и она двинулась по травинке, колыхающейся на ветру.

- Божья коровка, полети на небо, там сидят детки, кушают конфетки, - я напела песенку, как в далёком беззаботном детстве напевала её в садике.

И улыбнулась. Вдруг вспомнила, как с соседским мальчишкой боролась за горшок. Ярко выкрашенный в красный цвет с зелёными лепестками, он уверенно намекал детскому сознанию, что подходит исключительно девочкам, а потому вцепившись обеими руками, тянула к себе и молча терпела побои. В определённый момент вдруг поняла, что горшок уже не нужен, отпустила его и убежала в группу. Вернувшись через минуту и тихо подкравшись сзади, потянула мальчишку за ворот рубахи назад. Не ожидая от меня такого подвоха, он от неожиданности перевернулся. Содержимое горшка вылилось на него, а я, посчитав, что мы квиты, с чистой совестью удалилась.

Вишнёвая косточка, а точнее, её половинка вскарабкалась на самую верхушку и теперь медленно кружилась на месте, словно решая, подходит ли ей эта взлётная полоса. Распрямила свои маленькие прозрачные крылышки и снова спрятала.

Я улеглась на бок в густой траве и, протянув руку, подставила указательный палец. Божья коровка послушно переползла на мой красный ноготок и почти мгновенно взлетела, скрывшись в листве деревьев.

Полетела. Она будет летать и тогда, когда меня уже не будет. Трава не успеет высохнуть, и деревья ещё не оголятся, а меня уже не будет. Эволюция пространства. Словно по приговору неизвестного суда вынесли вердикт. За какие грехи? Мне всего двадцать пять. Я и не успела ещё столько грехов сотворить и уже не успею, наверное.

Ещё дома я выплакала все слёзы. Потом в один миг решила - хватит. Это необратимо, остановить нельзя и приняла как неизбежное. Я кинула самое необходимое в рюкзак и уже через пару часов сидела в салоне самолёта. Когда-то, давным-давно, ещё маленькой девочкой меня сюда привёз отец,и несколько месяцев мы прожили в избушке лесника. Туда и шла сегодня, а почувствовав усталость, устроила привал под высокой сосной.

Проводив взглядом божью коровку, я улеглась удобнее, уронила голову на рюкзак, как на подушку, и замерла, вслушиваясь в тишину, которая внезапно охватила лес. Минуту назад весело пела белая лазоревка, напомнила своим возгласом длиннохвостую синицу, только голосок у лазоревки как колокольчик, звонкий. Теперь затаилась, спряталась от посторонних взглядов, затихла. Пёстрые дрозды стайкой поднялись с земли и мгновенно исчезли в чаще леса.

Что бы это ни было, а двигалось, по всему, мне навстречу. Минут через пять до слуха донеслось невнятное бормотание. А ещё через несколько мгновений отчётливо стали слышны голоса и я, подхватив рюкзак, на всякий случай спряталась в пьяняще-ароматных зарослях розово-лилового маральника. Кто его знает, с чем пожаловали сюда люди, а отец всегда говорил: «Худший зверь в лесу – это человек».

Они остановились метрах в пятидесяти, в самой низине и принялись о чём-то оживлённо разговаривать. Я услышала характерный звук удара лопаты о землю и привстав на одно колено, попыталась разглядеть кладоискателей. Двое стояли ко мне спиной и привлекли особое внимание. Оба были в камуфляжных костюмах, но не это удивило. Носят такие и охотники, и рыбаки. Но, через плечо у одного был переброшен Калашников с укороченным стволом, имела дело с таким. Отец заставлял разбирать и собирать всё стрелковое оружие, какое было в части. Был ли вооружён второй, мне из-за дерева не было видно, зато третий стоял с лопатой в руках и говорил достаточно громко, так, что я могла расслышать каждое его слово:

- Ребята, ну может быть хватит? Я ведь объясняю, никаких записей не осталось. Всё здесь, - он дважды ткнул себя указательным пальцем в лоб, - а потому я вашему шефу нужен исключительно живой. Зачем же яму копать?

Тот, что был с автоматом, хохотнул.

- А ты копай, копай, а мы в оконцовке подумаем, кого туда положить. Скажет шеф – тебя, значит тебя.

- Ну и как глубоко?

- А как думаешь, звери, они, с какой глубины выкапывают? – и он снова расхохотался.

Я улеглась на траву и прикрыла рот рукой. До сих пор такое видела только в фильмах и точно помнила, свидетелей подобных мероприятий в живых не оставляли никогда. Мне-то, конечно, отведено с гулькин нос, но сокращать и без того короткую жизнь, желания никакого не было. Так что пусть себе копают, закапывают, раскапывают, лишь бы убирались быстрее.

Прошло, наверное, минут двадцать, когда я вдруг спохватилась. Буквально в нескольких шагах от моего укрытия хрустнула под тяжестью ботинка сухая ветка. И ещё одна. Промелькнула соломенного цвета одежда. Неизвестный облокотился на сосну, под которой я недавно устроила привал, и закинув руки за голову, потянулся. Громко зевнул и начал расстёгивать брюки. И я решилась, пока он справлял нужду в неположенном месте. Бесшумно выкатившись из своего укрытия по ярко-зелёной траве и подхватив двумя руками дубинку, которая лежала здесь же у дерева, рванулась к парню. Он, по-видимому, расслышал какой-то посторонний шум, так как, ещё не застегнув брюки, попытался оглянуться на шорох под моими ногами. Увидев на мгновение меня, негромко крякнул, но сделать ничего не успел и ничком повалился на спину. Удар пришёлся в височную кость и я с испугу, не убила ли, кинулась щупать шею. Выдохнула с облегчением и, откинув ему полы куртки, выдернула из кобуры пистолет.

Разглядела внушительного вида кобуру, когда парень потягивался, а иначе и не рискнула. Не мне тягаться с такими лбами. Ого, Стечкин. Любимое оружие Че Гевары. Быстро прощупав одежду, на случай второго ствола, машинально вынула магазин и, убедившись, что ствол не для красоты сидел в кобуре, вставила обратно. Сняв с предохранителя и стараясь не шуметь, оттянула затвор, после чего перевела целик на 25 метров. Всё, я была готова. Плотно обхватив рукоять и подняв руку с пистолетом на уровень глаз, быстрым шагом двинулась в низину. Он оглянулся, когда между нами было метров пятнадцать. Попытался перехватить автомат, но увидев, как я держу ствол двумя руками и направляя дуло ему в голову, видимо, тут же понял всю глупость своей затеи, а потому быстро заговорил: