Бука

Бука

1

Каждое утро, спозаранку, Анатолий Геннадьевич Сливко выходил из своей избы и шёл на прогулку в лес. Его дом со временем стал крайним в деревушке Маслёновка, молодёжь уезжала в город, а старики, естественно, умирали, кто от хвори, кто от старости. Сам же Геннадьевич схоронил свою жену лет десять назад, как раз, когда ему исполнилось семьдесят лет, и остался он один в этом мире, как перст, без детей и внуков – не дал им Бог потомства, не считая старого и облезлого пса Ванко, прибившего ко двору как раз в то время, когда вечный президент сменил забулдыгу Борьку. Дед был добрым человеком, и все соседи знали об этом, иногда злоупотребляя этой, по нынешним безбожным временам, «слабостью». И денег он занимал, не записывая должника и благополучно забывая о долге. И овощи, фрукты да ягоды, выращенные в огороде, отдавал лишние, много ли ему одному их надобно было для пропитания – не голодный и то хорошо. А когда крепок был в теле, помогал старухам-вдовам нарубить дрова, аль забор скосившийся, приподнять. Настюха, жена его покойная, часто поругивала того за этот изъян, называя «остолопом» и «бестолочью», а он лишь улыбался в ответ.

– Шо Ванко? Пойдём шо ли, сосенки наши навестим? – дед вышел на порог избы: в кирзовых потёртых сапогах, в старых штанах, заплатанных на коленях и ватной, уставшей куртке. На улице стояла ранняя осень, и по утрам было довольно промозгло. Пёс уже ждал у калитки хозяина, повиливая хвостом, он так же привык совершать утренний променад, тем более после этого, дед всегда кормил овсяной кашей, смешанной с содержимым банки тушёнки. – Вот и молодец, братишка, айда старый!

Пёс глухо гавкнул, как будто не соглашаясь со словом «старый», но после того, как скрипнула дверца, радостно бросился вперёд, опережая деда и успевая пометить столб, стоящий рядом.

– Как же сегодня красиво! – прокомментировал Анатолий Геннадьевич красочный восход солнца, озарявший верхушки столетних сосен. Раньше он работал трактористом и приходилось часто вставать рано, но только на пенсии старик оценил красоту родной природы. — Эх, Ванко, жаль, шо ты просто пёс… тебе бы только пожрать да за палкой побегать, нет в тебе простора мысли!

Любитель палок, быстро обежав все близлежащие заборы соседей и израсходовав весь свой запас жидкости, сейчас пристроился рядом с неспешно идущим хозяином. Его правое ухо, как локатор, было повернуто к Анатолию Геннадьевичу.

– Сегодня, представляешь, опять мне она снилась, такая улыбчивая, стоит у окна и тянет ко мне руки… Ванко, Настюшу то помнишь? – пёс глухо гавкнул, то ли и в правду помнил, то ли просто так, чтоб поддержать беседу. Дед тяжко вздохнул, – да-а-а, скучаю я по ней, ждёт она меня там. Только вот из-за тебя пока не тороплюсь к моей ненаглядной… Кому ты тут нужен? Ленивый увалень, да ещё бестолковый, последних кур рыжая в том году перетаскала перед твоим носом… эх-х-х, ма. А вот у Степановны Барбос всех гоняет со двора, и куры, и гуси с утками, все на месте… ха-ха-ха, даже саму Степановну гоняет, для порядку. Она привыкшая, Захар её, покойничек, ух зверюга был – тоже гонял ту по всей деревне, как выпьет. Да, весело было раньше…

Так за разговором, они подошли к опушке леса, и остановились. Пахло еловой свежестью и прелой травой.

– Помнишь, как мы с Настей тут маслят собирали? – Ванко не обращал внимание на старика, он с настороженностью смотрел в гущу бора. – Шо, старый? Кого-то чуешь, лису шоль?

Басисто пролаяв, пёс рванулся по знакомой за годы прогулок тропе. Перед чащей он приостановился на пару секунд, бросив на Анатолия Геннадьевича зовущий за собой взгляд.

– Ох, Ванко, иду, иду… – вздохнул обречённо дед и, прихрамывая на вечно нудящую в коленке правую ногу, почти побежал вслед за собакой, успевая ворчать на ходу, – надеюсь не на смертушку меня тащишь за собой… у-ф-ф-ф, братко, так-то околесицу нёс – слушай меня больше, не хочу я ещё туда, боязно… у-ф-ф-ф.

Сердце учащённо билось в грудной клетке, дышать становилось тяжело, и Анатолий Геннадьевич сбавил бег, перейдя на шаг. Благо лай приближался, а значит пёс там впереди, остановился.

– Ну шо там, Ванко? – кобель стоял над чем-то и лаял себе под ноги. С хрипом вдыхая воздух, хозяин подошёл и глянул на причину такой бурной реакции всегда спокойного до этого дня, лохматого увальня. – Ох же-шь, матушка моя родная…

Сливко скривил в отвращении лицо от вида странного и мерзкого создания, и отступил в ужасе на шаг назад. Это была гигантская, белая личинка, очень похожая по форме и размерам на здоровый полуторакилограммовый кабачок.

– Шо за нечисть такая гадливая? – вроде это существо не нападало, а так, нехотя шевелилось, в попытке уползти. Анатолий Геннадьевич, осмелев, поднял валявшуюся палку и ей ткнул в тело этой личинки, чувствуя твёрдость.

– Ц-ц-ц-ц… – дед аж вздрогнул от неожиданности, существо пронзительно засвистело и напряглось. Ванко, поджав хвост перестал лаять и прижав уши, отбежал в сторону, поскуливая, словно щенок.

– Боже мой, да шо же это за букашка? – удивился испуганный старик, перестав тыкать, – а ты, старый? Сам же звал, а теперь убегать?! Ах ты шельмец!

Личинка перестала свистеть, расслабилась и снова неловко попыталась ползти.

– Ну ка, кто это такой у нас? – осмелел Анатолий Геннадьевич, присаживаясь на здоровое колено и всматриваясь в эту «букашку». Таких больших и толстых «червяков» он не встречал в своей жизни, была даже смутная уверенность, что вообще, эти учёные со своими сачками, ничего подобного не видели. – Ого, Ванко, братушка, глянь какое чудо то?

Старик встретился глазами с личинкой и поразился увиденному. Они были голубого цвета и в них читался разум. Существо с интересом наблюдало за человеком и даже шевелиться перестало.

– Нда, дела-а-а… – дед почесал затылок, – Шо же с тобой мне делать?

Пёс подкрался к ногам хозяина и из-за них настороженно выглядывал. Анатолий Геннадьевич обречённо вздохнул, снял с себя куртку и бросил её на траву.